— Ладно, хозяин. — Мистер Марш чуть заметно возвёл очи горё: таким образом, он давал понять, что проболтаться хоть кому-нибудь в христианском мире для него равносильно самоубийству. Затем, несмотря на усталость, он тронул вожжи и принялся увеличивать расстояние между собой и безумным клубом так быстро, как только могла бежать его новая упряжная.
Мистер Орни расстелил крупномасштабную карту Суррея на столе, где обычно лежали корабельные планы. Кикин, которого всё ещё немного пошатывало, начал раскладывать клочки бумаги в некой загадочной последовательности, между делом прихлёбывая пиво из чего-то вроде глиняной супницы. Ветер сдувал обрывки; принесли камни. Кикин положил на карту компас. Три натурфилософа отметили, что Орни — прилежный в любой мелочи — развернул карту так, чтобы её север совпадал с направлением магнитной стрелки.
Когда Кикин вновь обрёл способность говорить по-человечески, он без приветствий, жалоб и других предисловий объявил: «Мы двинулись отсюда». Затем он пристроил камешек на перекрёсток в Суррее чуть в стороне от Лондонского тракта и продолжил:
— Дальше мы ехали на юго-восток по хорошей дороге…
— Так вы могли видеть компас в темноте? — спросил Орни.
— Фосфорная краска, изготовленная фрайгерром фон Лейбницем и нанесённая на картушку мистером Хокстоном, светила мне в лицо, как полная луна. Я видел, что мы едем на юго-восток по хорошей дороге — почти наверняка по этой. Я насчитал… э… — тут Кикин сверился со своими бумажками, -…семьдесят восемь оборотов колеса.
(Ньютон предложил, а Сатурн изготовил небольшое устройство, которое щёлкало всякий раз, как колесо совершало полный оборот.)
— Тысяча тридцать футов, — умножил в голове Ньютон; все они помнили наизусть окружность конкретного колеса.
Орни и на этот случай кое-что предусмотрел: он вытащил полоску бумаги, размеченную штрихами с отметками: 50, 100, 200 и так далее. То была масштабная линейка не в футах, фарлонгах или милях, а в оборотах колеса золотарской повозки мистера Марша. Поворачивая её вдоль нарисованной дороги (которая шла не совсем прямо), он нашёл приблизительно на восьмой отметке следующий перекрёсток.
— Наверное, этот, — сказал Кикин, проглядывая ворох кириллических черкушек. — Да, пятьдесят щелчков на запад-юго-запад, затем поворот и дальше почти прямо на юг… ещё триста тридцать щелчков спустя мы въехали на каменный мост.
Пришлось повторить часть шагов в обратном порядке и долго скрести в затылках, поскольку не ясно было, по какой из нескольких возможных дорог ехала повозка; наконец Лейбниц нашёл мост, положение которого увязывалось с данными Кикина, и дальше стали отсчитывать от него.
