— Некоторое время назад я пришёл к убеждению, что среди нас создаётся новая Система мира. Мне думалось, что она вытеснит и уничтожит старую. Но то, что я видел недавно, в подземелье под банком, привело меня к выводу, что новые системы не заменяют старые, а обволакивают их, заключая в себя. Так под микроскопом мы находим в себе анималькули: они меньше и проще, чем мы, но живут вместе с нами. Я не удивлюсь, если с появлением более сильных микроскопов в анималькулях обнаружатся ещё более простые и мелкие организмы. Посему я утверждаю, что алхимия не исчезнет, как я всегда надеялся. Скорее, она сохранится внутри новой Системы мира, станет привычной и даже уютной её частью, хотя, возможно, изменит своё имя, а её адепты не будут больше говорить о философском камне. Она исчезнет из виду, но будет по-прежнему течь внизу, как пропавшая речка Уолбрук течёт под Английским банком.
— Красиво, — сказал Роджер, — но проглотил ли это герцог?
— Не знаю, — отвечал Даниель. — Думаю, не будет беды, если мы попытаемся уменьшить риск и в ожидании извержения вулкана продолжим искать Джека.
Клуб «Кит-Кэт». Часом позже
— Великолепное кольцо, — сказал мистер Тредер, поднимая нос, чтобы посмотреть на Даниелеву руку через полукруглые очки для чтения.
— Если бы я знал, сколько шуму оно вызовет, ни за что бы не надел. Могу я получить свою руку обратно?
— Кто этот немец?
— Новый член нашего клуба.
— Позвольте вам напомнить, доктор Уотерхауз, что у нашего клуба есть правила. Приём новых членов определяется несколькими страницами приложений к уставу, с которыми вам следовало ознакомиться, прежде чем…
— Барон — придворный ганноверский философ, весьма влиятельный.
— Ладно. Он принят! Как его зовут?
— Он здесь инкогнито. Просто делайте вид, будто знаете, кто он.
В полном соответствии с Даниелевой теорией о системах, включающих в себя другие системы, «Кит-Кэт» поглотил кучку истцов по делу о взрыве адских машин, главным образом потому, что вступление Исаака придало ей загадочность и престиж. Чтобы заседания могли посещать люди вроде Сатурна и Макдугалла, собирались в приватной комнате. В списке желающих получить членство значилось уже двадцать человек, из которых ни один не имел о целях клуба и малейшего представления. Весть, что барона, прибывшего от Ганноверского двора, приняли вне очереди, да ещё в тот самый день, когда другого члена клуба провозгласили регентом, должна была вызвать ещё больший ажиотаж — как бы истцам ни пришлось перебраться в храм Митры, дабы сохранить хоть какую-то приватность.
