Джейн задохнулась от обиды, но Фрэнк даже бровью не повел. Он спокойно выдержал яростный взгляд человека, которому спас жизнь, и молча вышел. Джейн смотрела на когда-то обожаемого отца и не узнавала. Перед ней был другой человек. А может быть, и не другой — просто в критической ситуации проявилась его истинная сущность. Он ведь не только ее отец, он создатель «Ренкли корпорейшн», а мир бизнеса — жестокий мир. Просто она, его дочь, никогда об этом не задумывалась.
— Папа, прошу тебя…
Джейн снова пыталась заговорить с ним, и снова услышала окрик, резкий, будто удар хлыста:
— Ни слова!
— Но…
— Я сказал: ни слова! Сначала пусть этот тип уберется из моего дома!
— Я прошу только выслушать меня! — в отчаянии закричала Джейн.
— Замолчи! Иди к себе и… смой поскорее всю грязь. Чтобы меня не стошнило при твоем появлении. Увидимся через час. — С этими словами Мартин удалился.
Джейн вскочила с дивана, лихорадочно собрала разбросанное белье и босиком выбежала из библиотеки. Влетев в свою спальню, она быстро переоделась, но «смывать грязь» не стала — ей хотелось сохранить запах Фрэнка, память о прикосновении его рук, губ, их поцелуях…
Она стала спускаться по лестнице. Ей нужно найти Фрэнка, сказать ему еще раз, что она его любит, что не мыслит без него жизни и, как бы ни сложились обстоятельства…
И тут Джейн вновь услышала злой, надсадный голос отца:
—…Теперь я тебе ничего не должен. И, если когда-либо вновь увижу тебя около моей дочери, пеняй на себя. Ты не раз пожалеешь, что не сдох в той поганой стране!
— Вы правы, сэр. Я воспользовался вашим гостеприимством, вашим пониманием чувства долга и наивностью вашей дочери.
Нет! Ты не должен относиться к себе с таким кощунственным самоуничижением! — хотелось закричать Джейн. А Фрэнк между тем продолжал:
— Я не оправдал вашего доверия, и у вас есть все основания ненавидеть меня. Но в одном вы ошибаетесь. Я не использовал вашу дочь.
Фрэнк перевел дыхание, и на миг Джейн показалось, что он интуитивно почувствовал ее незримое присутствие.
— Это был… самый честный поступок, который я совершил за свою трудную жизнь.
— Да как ты смеешь? — Голос Мартина звучал теперь на самых высоких нотах. — Разве ты пара моей дочери?
— Нет, не пара, и знаю это. Но ваша дочь… она в отличие от вас свободна от предрассудков. И ее, по-моему, не смущало, что рядом с ней бывший солдат.
— Ты не солдат, ты — подлец! — разносился по всему дому яростный вопль мистера Ренкли. — Она же еще ребенок! И ты бесчестно воспользовался ее неведением!
