На лошадях была новая, с "золотым набором", сбруя, которая надевалась только в самых экстренных случаях; гривы, чолки и хвосты у лошадей лежали пышно и волнисто, видно было, что Николай заплел их с вечера.
Сам Николай обрядился также во все новое, что надевалось только в самые большие праздники и еще когда его отпускали ехать ,,под молодых", на свадьбы. Выглядел он совсем кучером с картинки.
Раньше, чем взобраться в своем длиннополом армяке на козлы, он приподнял свою, блестящую новизной "шелковую" шляпу и трижды набожно перекрестился.
Когда Иван с крыльца гаркнул "кучер, подавай", ворота сарая распахнула Марина и Николай, малой рысью, подал к крыльцу.
Я не утерпел, забежал в сад, откуда мог, оставаясь незамеченным, глядеть, как будет садиться в нашу коляску, чтобы ехать к государю, Николай Андреевич.
Он вышел с парадного крыльца в мундире, с красной лентой через плечо, в треуголке на голове и в накинутой на плечи длинной серо-голубоватой шинели.
Из всех окон дворня уставилась на него.
Он поздоровался с Николаем, которого знал раньше, когда не уезжал еще в Петербург.
Николай не обробел нисколько, а чинно отвечал ему ,,здравия желаю" и еще спросил о здоровьи барыни Софии Петровны и всех деток, на что получил ласковый ответ что все, "слава Богу, благополучны".
Как раз в это время входил в ворота, возвращаясь. с своей первой, ранней утренней прогулки, адмирал Александр Дмитриевич, в своей люстриновой серой накидке и в форменной высокой фуражке прежнего образца.
Контраст обличия ,,двух адмиралов" мне показался разительным.
Николай Андреевич первый приветствовал отставного адмирала, называя его ,,вашим превосходительством" и протянул ему руку; тот пожал ее, назвав его также "вашим превосходительством", но обменялся всего двумя - тремя короткими фразами и быстро прошел в свой флигель.
Когда Николай Андреевич, поддерживаемый Иваном, оправившим сзади его шинель, сел в коляску и Николай тронул лошадей и выехал за ворота, я из сада тотчас же юркнул на крыльцо к Ивану.
- За царем тоже не всякий поспеет... Ну, этот поспевать может! - промолвил он, весь погруженный в созерцание опустевших, широко открытых ворот.
Кого имело в виду это восклицание Ивана, я не понял. Разумел ли он "царского адъютанта", или нашего кучера Николая, с его ходкой парой, осталось для меня, да может быть и для него самого, тайной.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.
Государь пробыл три дня в Николаеве.
Был спуск нового парового судна, осмотр адмиралтейства и флотских казарм, обсерватории, штурманского училища и вновь выстроенных "инвалидных домиков", вдоль одной из дорог ,,Лесков", для севастопольских увечных героев, и т. д.
