Я, как всегда, поцеловал ее, но уже без прежнего волнения и восторженности.
Мне почудилось, что та уже похоронена, а эту мне только жалко.
Самым любопытным, и потому памятным, событием, совпавшим с ее визитом к маме, было ее сообщение о том, что у них сейчас гостит, неизвестно откуда взявшийся, старший брат ее мужа и покойного моего отца, Андрей Михайлович Карабчевский, о котором давно в Николаеве ничего не было слышно и которого склонны были даже считать умершим.
По ее словам это был уже седой старик, похожий ,,не то на художника, не то на монаха", немного странный, но довольно симпатичный.
Маму это известие оставило как-то странно равнодушной, она только промолвила: "покойный Платон знать его не хотел, это позор для рода Карабчевских"!
Потом приезжал еще Владимир Михайлович и очень убеждал маму "принять брата", который хотел бы засвидетельствовать ей свое почтение.
Он и в Николаев попал проездом именно затем, чтобы, "побывать в святых местах", помириться "по христиански" со своими близкими.
Разрешение, в конце концов, было дано.
Его появлению у нас предшествовало не мало частью странных, частью смешных, частью непонятных для меня разговоров.
Насколько я понял, выходило так.
Когда-то лихой гусар, красавец, кутила и картежник, потом временно актер, потом неизвестно что, но вечно живой и предприимчивый, он умудрился быть "троеженцем" т. е. одновременно мужем трех "настоящих" (т. е. обвенчанных с ним) жен.
Дядя Всеволод и мама оба это согласно утверждали, расходясь лишь в незначительных подробностях относительно дальнейшего.
Три жены Андрея Михайловича Карабчевского, не разделенные временем ("одновременные"), были за то основательно разделены пространством: одна жила в Курске, другая в Симферополе, третья в Тифлисе.
Долгое время они ничего не подозревали и он умудрялся жить с ними в ладу, наезжая периодически к каждой по очереди.
Все три были в него влюблены и боготворили его.
Первая, самая законная, что жила в Симферополе, так и умерла в счастливом неведении, полагая, что оставляет его безутешным вдовцом.
Две другие как-то проведали истину, но, списавшись, или свидевшись, решили скрывать ложность своего положения.
Умерла затем та, что жила в Тифлисе. Осталась только курская, не то помещица, не то богатая купчиха.
У этой была дочь взрослая и она решила прибрать беспутного родителя, сделать его домоседом и доподлинным супругом и отцом.
Она желала, чтобы он, прежде всего ,,очистился от греха", и стала его посылать замаливать свои грехи по святым местам
