Задачка была не из легких. Не впускать девушку в дом нельзя. Почует неладное и поднимет тревогу. Впускать тоже нежелательно — лишний свидетель. В поисках совета я взглянул на Чуму. Санек секунду раздумывал, потом принял решение и еле слышно шепнул:
— Открой ей! Пусть войдет, там разберемся.
Легко сказать, открой! Знать бы как. Я принялся тыкать в клавиши, куда палец попадет.
— Андрей, ты меня слышишь?! — уже обеспокоено произнесла девушка. — В чем дело?
Тянуть дальше с ответом было невозможно, и я решился.
— Да слышу я! — произнес я невнятно, сонным недовольным голосом. — Прикорнул я, сейчас открою!
Голоса у многих людей спросонья кажутся одинаковыми, на это я и рассчитывал, когда заговорил с девушкой. Моя уловка удалась, девушка не распознала во мне чужого и немного успокоилась.
А я все тыкал по клавишам. В записывающем устройстве что-то щелкало, крутилось, на мониторе картинки перемещались с экрана на экран, гасли, вновь вспыхивали, но дверь открываться никак не желала. В принципе на каждой клавише были надписи, но чтобы в них разобраться, нужно было время. Я взял еще пару "аккордов" на клавиатуре — безрезультатно. Наконец нажал на вынесенную за пульт управления кнопку, и девушка на экране монитора нырнула в распахнувшуюся калитку. Чума направился к выходу из комнаты, а я, вытащив из записывающего устройства кассету, заспешил за ним.
Мы почему-то подумали, что гостья войдет через главный вход, поэтому, открыв замок, встали по обе стороны от двери, готовые наброситься на нее. Однако она совершенно неожиданно появилась со стороны оранжереи. Увидев наши обтянутые черными чулками физиономии, девушка до того растерялась, что забыла испугаться. Она замерла посреди холла с отвисшей от удивления челюстью и вытаращенными глазами. Мы тоже молча пялились на нее. Наконец девица завизжала, резко повернулась и бросилась назад в оранжерею. Чума в два прыжка настиг ее, ударил ладонью по спине и она, исполнив сложный кульбит, распласталась на мраморном полу. Чума перевернул девушку на спину и, зажав ей рот рукой, приставил к горлу финку.
— Заткнись, стерва! — цыкнул он, дико вращая глазами за сеточкой чулка. — Не то прирежу!
На девицу, словно нашел столбняк. Она больше не произнесла ни звука, когда Чума отнял от ее рта ладонь, только посмотрела на Санька полными ужаса глазами и кивнула. От испуга ли, от холодного ли пола у нее вдруг начался озноб. Руки и ноги девушки ходили ходуном, челюсть то и дело клацала. От падения короткое платье задралось, обнажив стройные ноги и полоску ажурных трусиков. Издав глумливый смешок, Чума сунул руку между ног девушки, провел ею вверх, и стал гладить там, где линия ног, раздваиваясь, переходит в два полумесяца. Девица не смела шевельнуться. Прикусив губу, она молча сносила надругательство над ней парня. Из ее распахнутых глаз катились крупные слезы.
