Курт очень привязался к крошке Марселине, которая уже не спотыкалась и не держалась за стенку, а танцевала под музыку с бессознательной грацией, не лепетала каких-нибудь два-три слова, бессвязно и невнятно, а болтала по целым дням безумолку и была маленькой феей дома. Согласно представлениям ее матери, воспитывать ребенка — значило давать ему все, чего он ни попросит. Но здесь она столкнулась с иной точкой зрения. Бьюти говорила «нет», малютка начинала умильно просить, и мать готова была сдаться, но Курт напоминал: «Ты сказала нет», — и Бьюти решала, что необходимо проявить твердость. Не смела она и обманывать Курта, уступая ребенку тайком: если Курт узнавал об этом, он очень сердился. «Нет ничего хуже для детей, — говорил он, — чем открыть несогласие между старшими, научиться играть на этом несогласии и добиваться своего хитростью». Курт привлекал и Ланни к этим спорам, и тот, как всегда, становился на его сторону. Бьюти пришлось отказаться от удовольствия баловать свое сокровище. Эти два напористых молодых человека забирали все большую власть в доме.
III
Однажды утром Ланни позвонили по телефону, и он услышал мужской голос, говоривший по-английски с иностранным акцентом: — Узнаете меня на этот раз? — На этот раз Ланни узнал. Он крикнул: — Мистер Робин! Откуда вы говорите?
— С вокзала в Каннах. Я был в Милане по делам и возвращаюсь в Париж. Обещал мальчикам, что проездом повидаю вас, если разрешите.
— Буду очень рад! Выехать за вами?
— Я возьму такси.
— Вы у нас позавтракаете и расскажете мне все новости.
Ланни пошел к матери; Бьюти никогда не видала Иоганнеса Робина, но знала, что он находится в многосторонних деловых отношениях с Робби Бэддом, а правило любезно принимать знакомых Робби приобрело для нее силу закона. Ланни рассказывал своему другу о еврее — торговце электроприборами, который во время войны переправлял Курту его письма. Курт знал, как маленький Ланни Бэдд познакомился с Робином в поезде и как этот человек с тех пор разбогател, продавая Германии магнето и другие военные материалы.
Когда машина подъехала, Ланни уже поджидал гостя у ворот. Красивый темноглазый еврей с каждым годом становился все более уверенным в себе. Ланни предупредил его, что приютил у себя в доме старого друга немца, родные места которого попали под власть чужеземцев, а семья почти разорена. Мистер Робин ответил, что, как деловой человек и как еврей, он лишен национальных предрассудков: многие из его лучших друзей немцы. Он, кроме того, любитель искусства и гордился бы встречей с композитором, которого, он уверен, ждет великая будущность. «Скажите ему это», — ответил улыбаясь Ланни.
