Барбара улыбнулась. Лицо у нее было грустное и по временам становилось суровым, но в глазах светились ум и доброта, и Ланни-юноша вынес то же суждение, что и Ланни-подросток: она на редкость хороший человек, вопреки своей плохой репутации.
Она познакомила с Ланни и Риком своего спутника, которого звали Джулио, и все четверо уселись за стол. Рик заказал кофе, а Ланни — десерт, который не успел съесть в траттории. Время от времени друзья обменивались взглядами, и Ланни видел, что представитель английского правящего класса в восторге от этой беседы с двумя опасными итальянскими революционерами, которых он дружески называет по имени. Наконец-то он, как заправский журналист, может черпать «местный колорит» полными пригоршнями!
Ланни сказал, что они были свидетелями только что разыгравшегося скандала, и лицо Барбары утратило обычную мягкость. — Мразь! — сказала она. — Другой такой пакостной дряни я еще не встречала. Я познакомилась с этим человеком в Милане, где работала в социалистической партии, тогда это был бездомный бродяга, больной, нищий, — он приходил на наши собрания в помещение партии, чтобы чем-нибудь поживиться. Время от времени кто-нибудь кормил его, — невозможно спокойно есть, когда у стола скулит голодный пес. Вы не можете себе представить, какая это была жалкая фигура — оборванный, бесприютный, вечно плакался на свое безвыходное положение, на свою никчемность, на свой сифилис. Об этом в Англии, кажется, говорить не принято?
— Да, пожалуй, — сказал Рик, к которому был обращен этот вопрос.
— Муссолини стал редактором социалистической газеты в Милане; а когда к нему явились, уж не знаю, английские или французские агенты, он охотно взял у них деньги. Газета в мгновение ока перекрасилась; его выкинули из партии, зато он получил от новых заказчиков крупную сумму на издание собственной газеты. На ее столбцах он объявляет своих прежних друзей предателями родины. Теперь он явился в Сан-Ремо за материалом. Он проповедует «священный эгоизм» и призывает умирающих от голода рабочих во имя славы не отдавать Фиуме и захватить Далматинское побережье, ибо их высшее назначение — пролить море крови, по которому итальянский флот двинется на завоевание мировой империи. Никогда я не видала такой метаморфозы; вы бы посмотрели, как он стоит на трибуне, как он научился выставлять вперед подбородок, как он надувается и выпячивает грудь!
— Есть такая порода зобастых голубей, — сказал Ланни, — они надуваются и выпячивают грудь, их зовут дутышами.
