Раз упомянули о Ллойд Джордже — в разговор вмешался Рик. Отец Рика был близко знаком с заправилами своей страны и рассказывал о том, что они говорят в клубах. Из тех, кто стоял у власти во время войны, один лишь Ллойд Джордж еще сохранял эту власть; он сохранил ее потому, что был человеком совершенно беспринципным и способен был с величайшим жаром сегодня утверждать как раз обратное тому, что было им сказано вчера. Этот «захудалый адвокатишка из Уэльса», получив власть, немедленно предал свою партию и теперь был пленником консерваторов; он был им полезен, так как умел произносить либеральные речи, а это было необходимо для успокоения озлобленных и недовольных избирателей. Ланни припомнил, что ему рассказывал его английский друг Фессенден, один из секретарей английской делегации на мирной конференции. Фессенден как-то заметил, что Ллойд Джордж во время нескончаемой и скучной дискуссии черкал что-то на листке бумаги, а затем смял его и бросил на пол. Фессенден на всякий случай подобрал бумажку, — ведь, может быть, на ней написано что-нибудь такое, чем могут воспользоваться недоброжелатели Англии. Он увидел, что английский премьер-министр исписал весь лист — а писал он одно единственное слово: «Голоса. Голоса. Голоса».
VII
Семеро друзей сидели в мягких креслах при свете затененных ламп и багрово-золотых отблесков от горящих кипарисовых поленьев. На маленьких удобных столиках стояли пепельницы и стаканы с напитками, на стенах были развешаны прекрасные картины, и полки были уставлены книгами на любой вкус. В углу комнаты стоял рояль, и Курт, когда его попросили, сыграл что-то мягкое и нежное, что преображало жизнь в красоту и прославляло борение человеческого духа.
Казалось, все, что есть лучшего в мире, принадлежит им, и, однако, беседа их была полна тревоги; как будто они только что обнаружили, что этот уютный дом построен на песке и вот-вот сползет в море. На большом столе лежали газеты, и крупные заголовки возвещали о том, что французские и английские армии заняли Константинополь, в котором назревала революция, а это грозило ввергнуть мир в новую войну. Говоря о «новой войне», не принимали в расчет десятка маленьких войн, которые шли без перерыва: к ним все уже привыкли, как к чему-то неизбежному. Новая война — это такая война, которая грозит собственной твоей стране. Это такая война, в которой — о, ужас из ужасов! — недавние союзники, того и гляди, станут драться друг против друга!
