Обречены эти попытки или нет - вопрос, который решит будущее. А. В. Мень считал, что иудео-христианство возможно. Однако обратимся к истории, к тому, что уже было.
Трудно понять, почему иудео-христианство есть "прежде всего" одно из течений II в.? Рискую предположить, что по одной причине: именно это течение понадобилось Л. Н. Гумилеву для построения теории "антисистемы". На самом деле подобных сект было полно в истории церкви - до самого никейско-константинопольского символа веры и даже после. А иудео-христианство, если взглянуть на него без предвзятости, просто первоначальное христианство, чисто еврейское по плоти и духу, не знавшее об "ипостасях" и других тонкостях византийской мысли. Иосиф был для него физическим отцом Иисуса (об этом говорит родословие Христа, уцелевшее в Евангелиях). Легенда о непорочном зачатии еще не возникла, а когда начала складываться, то встречала возражение, основанное на арамейском языке, где дух - женского рода: "не может женщина зачать от женщины". Подобно самому Иисусу, иудею, христиане соблюдали субботу и обрезание. Отказ Павла от закона, который Иисус заповедал хранить, был для них кощунством. И выветрилось иудео-христианство не потому, что совмещало несовместимое: несовместимости византийского богословия и еврейского Талмуда еще не сложились. Роковой причиной был отказ совмещать несовместимое, сохранение еврейской замкнутости от необрезанных. В обстановке возникшей полемики вероисповеданий это было безнадежной позицией.
Несовместимое совмещал Павел. Не было для него во Христе ни эллина, ни иудея. Хотя только что, при том же Тиберии, когда распяли Христа, александрийские эллины вырезали пятьдесят тысяч иудеев, и кровь мучеников вопияла о мщении. Трудно представить себе более ужасную ситуацию для единства. И все же оно состоялось.
На совмещении несовместимого основано было впоследствии святоотеческое мышление. В христологических спорах оно постоянно совмещало Бога и человека, отчетливо различаемых рассудком. Для этого созданы были категории, позволившие мыслить противоположности как целое, и не противоречивое целое, где противоположности борются по Гегелю и Марксу, а гармоническое единство. С тех пор богословы говорят о единосущности и равночестности ипостасей Троицы и неслиянности-нераздельности природ Христа, божеской и человеческой. Я попытался показать, что эти категории могут быть использованы не только в богословии, а при подступе к любой целостности (личности или, допустим, религиозно-исторического процесса). Если Отец и Сын единосущны и равночестны, если Бог и человек соединены в Христе неслиянно-нераздельно (нарушая логику Аристотеля), то почему не может быть мыслима единосущность и равночестность мировых религий, почему нельзя предположить неслиянно-нераздельное единство глобальных святынь?
