Исходя из философии Поппера, неолибералы стремятся заменить осуществляемую выборными представительными органами политику на контролируемую специалистами технологию принятия решений. Утверждается, что таким образом можно будет избежать пороков демократического государства: коррупции с целью образовать большинство, подкупаемое на отнятые у меньшинства средства (примером такого развития событий считают шведскую демократию начиная с 60-х годов); принятия решений на основе пактов и уступок, с тенденцией превратиться в "неофеодальное" корпоративное государство; опасности гнета большинства или даже "тоталитарной демократии". Все это - под знаменем достижения максимально полной свободы индивидуума.
Но эта отвергающая демократию свобода ведет к тоталитаризму иного рода, на который указывал Г. Маркузе: "В таком мире технология предоставляет высокую степень рационализации отсутствия свободы человека и демонстрирует "техническую" невозможность быть ему автономным, определять собственную жизнь. Ибо эта утеря свободы не представляется теперь ни иррациональной, ни политической, а означает подчинение техническому аппарату, который увеличивает жизненные блага и производительность труда. Таким образом, техническая рациональность защищает, вместо того чтобы разрушать, легитимацию подчинения, и инструментальный горизонт разума раскрывается в рационально тоталитарное общество" [31, с. 334].
Что же мы видим сегодня в России, разрушаемой в соответствии с мифами евроцентризма? Устранение не только социальных, но и глубинных культурных и психологических оснований власти, которая в России всегда легитимировалась не технологической эффективностью, а моральными ценностями - идеями любви и справедливости (чему совершенно не противоречат вспышки жестокости, которым бывают подвержены и отец, и царь, и кухарка). И в то же время России не дали вырастить ни ту форму демократии, к которой она совершенно очевидно и быстро эволюционировала (сравните ряд Сталин - Хрущев - Брежнев), ни ту, которая стала нарождаться в травмах перестройки - парламентскую, но сугубо российскую. Ей навязывают совсем уж несусветную модель технократического "государства принятия решений".
Вторую иллюстрацию деструктурирования России при подгонке ее под постулаты евроцентризма возьмем с другого конца спектра проблем. Взглянем на судьбу не власти, а "маленького человека" - отработавшего свой век пенсионера. Это - вопрос о социальном обеспечении, система которого в конечном счете предопределяется антропологической моделью, из которой исходит социальный порядок. Евроцентризм, как говорилось, исходит из представления о человеке экономическом - рационально считающим, прогнозирующим, знающим свою выгоду и накапливающим состояние. Такой человек чуть ли не с детства знает, что станет старым, больным и нетрудоспособным - и копит, копит, копит. Он знает также, что дети в старости ему не помогут - но и он им если и даст денег в долг, то под расписку (и под проценты). Раз так, неолибералы с полным основанием требуют ликвидировать всякие предусмотренные законом виды социального обеспечения, ибо оно есть не что иное, как регулярное изъятие некоторой доли из доходов всех людей и возвращение пенсионерам этих денег в старости (но уже на уравнительной основе). Это - ущемление свободы человека. Пусть, считают философы неолиберализма, он сам распоряжается этой долей дохода, а если распорядится неразумно (например, промотает в молодости), то это будет его ошибка.
