Действительно, после гибели Корнилова под Екатеринодаром в конце марта Доброволия стала явно окрашиваться в черный цвет. Баткина, отступая, бросили на произвол судьбы. Всякое наследие керенщины было сугубо ненавистно Добрармии, вожди которой пострадали от Керенского. Скоро стала преследоваться всякая отрыжка февральской революции, хотя в декларациях приходилось замазывать глаза неграмотным намеками на Учредительное Собрание.
В апреле, в станице Успенской, Деникин, принявший командование армией после гибели Корнилова, выпустил воззвание о тех общих целях, которые ставит себе Добровольческая армия:
«Будущие формы государственного строя руководители армии (генералы Алексеев и Корнилов) не предрешали, ставя их в зависимость от воли Всероссийского Учредительного Собрания, собранного по водворении в стране Порядка. Предстоит и в дальнейшем тяжелая борьба. Борьба за целость разоренной, урезанной, униженной России, борьба за гибнущую русскую культуру, за гибнущие несметные народные богатства, за право свободно жить и дышать в стране, где народоправство должно сменить власть черни. Борьба до смерти!»
Деникин своего мнения не высказал насчет учредиловки, а лишь сослался на мысль покойников. Зато чуточку позже, как сообщает Суворин, он заявил сотруднику «Вечернего Времени»:
— Если Керенский появится в районе расположения Добровольческой армии, то за измену родине и предательство он будет повешен.
Какая же учредиловка без Керенского!
— Довольно нам всяких социалистических опытов. Испытали их на своей спине. В результате их — только всероссийский погром, — говорили люди пожилые, люди искренние и честные, но напуганные революцией и готовые бить отбой.
— За веру, царя и отечество! — гудели черносотенцы. В октябре в Екатерннодаре съехались кадеты. Поговорив, на этот раз мало, вынесли резолюцию:
«В целях успеха борьбы с большевиками нужна временная единая государственная власть. Необходимо восстановление связи с Антантой».
В соответствии с этим за границей заработал Маклаков, а Деникин сформировал «особое совещание», т. е. свое правительство, генеральско-кадетское.
— Чорт бы его побрал, опять политика. В армии не должно быть никакого правительства, кроме командиров! — вполне основательно возмущались фронтовики, которым все время твердили, что Добрармия и внепартийна, и аполитична.
— Я удивляюсь, чем собственно будет ведать это правительство без территории, — усмехнулся Краснов в разговоре с кубанской делегацией, приезжавшей на Дон для ознакомления с тамошними порядками.
