Восхищенный воскресением своих казачьих вольностей, Круг покорно плясал под дудку умного атамана.
Если когда-либо появлялась оппозиция, если она начинала поднимать голову, Краснов не стеснялся журить «державного хозяина».
— Круг сам вносит страстность в политическую жизнь страны, нарушая спокойную работу правительства. Вокруг Круга клубом плетутся вредные интриги, власть шатается, закон теряет к себе уважение, — грозно говорил тогда атаман, смело бросал на стол президиума атаманский пернач и уходил, зная, что через час явится к нему депутация с мольбою переменить гнев на милость.
Размолвка, конечно, быстро забывалась и все шло по-старому.
В станицах с охотой распевали сочиненный самим Красновым донской национальный гимн, перефразировку старой казачьей песни; с удивлением рассматривали новоизобретенный донской красно-сине-желтый флаг и добродушно хохотали при виде восстановленной донской печати, на которой изображался голый казак, с ружьем в руке, верхом на винной бочке. «Казак все пропьет, даже последнюю рубаху, но не ружье» — таково было старое значение этой оригинальной печати. Позже, когда Доброволия начала зло подтрунивать над этим отблеском старины, Краснов ввел в употребление другую печать, изображавшую оленя, пронзенного стрелой, что обозначало: как ни быстро бегает олень, но казачья стрела его нагонит.
Слушая трескучие фразы атамана и восхищаясь его делами, многие искренно думали, что «не седой ковыль расходился, не заяц степной перелетает с кургашка на кургашек, а восстала седая старина»,[25] возродился православный Тихий Дон XVI или XVII века.
— В данное время мы единственная часть великой России, свободная и независимая ни от чьего постороннего влияния! — гордо заявлял иногда вождь Дона и тут же довольно политично начинал восхвалять мудрость «державного хозяина», создавшего Дон.
Чтобы еще более вскружить голову Кругу, Краснов убедил его наименовать донское государство всевеликим войском Донским.
Для такого пышного титула не существовало твердых исторических оснований. Атаман придрался к словам царских грамот XVII века, в которых иногда писали: «Всему великому войску Донскому», т. е. верховому и низовому.
Донская пресса не переставала петь дифирамбы казачьему характеру и нравам.
«От времени, когда с казачеством сочеталось представление о зипунном рыцарстве, до того момента, когда о казаках говорили в неизменном сочетании с жандармом, легло большое расстояние. Но на том расстоянии сложился хороший, здоровый, казачий тип, закаленный в лишениях, выносливый, утвердившийся в сознании долга перед родиной, не выносивший рабства или крепостного быта, дороживший своим человеческим достоинством» и т. д., и т. д.
