— А кем же?
— Своими, т. е. армянами. Вот-то бой был, наверно такого и военная история не знает. Турки повели наступление редкой цепью на крепостные валы и открыли огонь из пары пулеметов. Тут все наше воинство драпануло вон из города через Карсские ворота. Здесь-то, в теснине, и завязался настоящий бой между своими же. Каждому хотелось скорей выбраться из ворот. Немало пало народу. Я, здорово помятый, вылез на дорогу. Тут какой-то конный герой, утекая без памяти, швырнул свою винтовку в сторону и попал мне дулом в глаз. Едва-едва не окривел. Тем и кончилась моя служба в доблестных войсках ген. Андраника.[6] Какую смену белья имел, все в Эрзеруме досталось туркам. В Тифлисе кормился в счет будущих благ. Ночевал больше на Авлабаре в духанах.
— А теперь куда?
— Как куда? В славную Астраханскую, нарезную, скорострельную, с дула заряжаемую армию. Нас тут целая фракция, этак душ тридцать.
— Расскажите что-нибудь про эту армию. Подпоручик безнадежно махнул рукой и вольно
или невольно плюнул.
— А кто ж ее знает!
Помолчав мгновение, чтобы откашляться, угрюмо добавил:
— Надо же где-нибудь служить.
— А разве это обязательно? Можно заработать кусок хлеба и не на военной службе.
— Вам говорить легко. Вы с образованием, можете служить и на гражданской. А что я? Куда деться, когда я и трех классов гимназии не окончил. Что я найду лучше военной службы? В Астраханской, говорят, здорово платят. Быть-может, — усмехнулся он, заметив, что я с грустью рассматриваю крокодиловы пасти его сапогов, — там обувь себе новую заведу.
— А вот этот, — я указал на матерого, уже поседевшего полковника, примостившегося у борта, — тоже в армию?
— Старик — отставной, но тоже записался. В бюро, где регистрировали неимущих, бедняком притворился и кричал, что один пойдет на роту большевиков. Очень злился на них. Распромерзавцы, говорил, такие-сякие, всех их своими руками повесил бы на Иване Великом или где-либо повыше. Только вряд ли он воевать будет. Нищим прикинулся и соврал. Смотрите, сколько у него багажа: два сундучища и чуть не дюжина корзин. Соврал, пожалуй, и на счет охоты воевать.
— Этот-то дедка? — вмешался в наш разговор хилый, чахоточного типа, чиновник-краснокрестовец. — Этот немного навоюет. Я хорошо его знаю, гуся лапчатого. «Союзным городовым»[7] служил, всю войну хлеб на Кубани закупал для армии. Нажился в роде Ротшильда. Разве капиталы свои отвезти куда хочет, а только не воевать. Да и стар — куда ему в бой.
