— Что ты увидела в них?
— Рауль, тебе надо быть осторожным… или… я не знаю. Я часто тебя вспоминала, и видения приходили столь же часто. Выстрелы, кровь… Я видела, как ты убиваешь. Что там у тебя происходит?
Я промолчал.
— И вчера тоже было видение, — продолжила она, не дождавшись ответа. — После него я думаю о тебе постоянно… Но больше ничего меня не посещало. Словно это был конец. Понимаешь?
Голос ее дрогнул.
— Я увидела твою смерть. Было темно… Твои враги стояли вокруг тебя. Огромные темные фигуры. Ты не был жив, потому что я увидела затем могилы, кладбище. Это произойдет скоро… Потому что кровь была яркой. И надежды нет. Могилы ее не оставляют.
— Ты не ошиблась в толковании? — спросил я.
— Нет. Если бы… но нет. Я звоню, чтобы рассказать тебе об этом.
Я потянулся к фляжке, свинтил крышку и только потом вспомнил, что она уже пуста.
— Спасибо тебе, Кассандра.
— Рауль, если портал открыт для тебя… Не надо оставаться — уходи, самое время! Я звоню за этим. И…
— Я не могу, Кассандра. — Сказав это, я почувствовал, что не желаю продолжать этот бессмысленный разговор. — Тебе нужно успокоиться, а мне нужно подумать. Если ты все же ошиблась, я постараюсь с тобой вскоре связаться.
— Рауль…
Я прервал связь.
Потушив сигарету, я достал колоду Таро.
Вот к чему были эти «Ангел, Дьявол и Смерть». Ангел означал меня, мое прозвище, данное общественностью. Дьявол — это Культ. А Смерть — то, что мне предназначалось. Читая три карты в различных сочетаниях, я толковал верно, что путь в поисках Культа ведет меня на кладбище.
Я ошибался лишь, в каком качестве туда попаду.
— Видения Кассандры все расставили по местам, — подтвердил внутренний голос. — Игра близится к концу. Следующим вечером тебе предстоит умереть. Ты отправишься в капкан, поставленный Культом, и поэтому сегодняшняя ночь — твоя последняя.
Он подвел реальный итог, но не было ни страха, ни желания бунтовать.
— Перешагнул свой предел и сломался? — спросил он.
— Ты спрашиваешь или утверждаешь?
— Утверждаю.
Сказать по этому поводу мне было нечего. Я пренебрежительно пожал плечами.
— Тогда спрашиваю, — сказал он.
— Тогда отвечаю: нет. До этого дело не доходит. Усталость никуда не делась, но в целом я в норме. Правда, не помешало бы сменить одежду — дождливый день сделал подкладку моего плаща сырой.
— Если ты не сломался, то в чем же дело? — поинтересовался он. — Откуда безразличие ко всему, даже к собственной гибели, до которой осталось не так долго?
