страница 98 - «Время для размышлений. Время разобраться в этой таинственной истории вдвоем».
страница 112 - «А что именно говорит вам пентакл?» страница 120 - «И он оставил нам достаточно ключей и намеков, чтобы понять это».
страница 124 - «- Принцесса, - улыбнулся он, - жизнь полна тайн. И узнать все сразу никак не получится».
страница127 - «"Почему именно я?" - так размышлял Лэнгдон, идя по коридору». «Комментарий: И здесь Лэнгдон, вероятно, ни при чем».
страница 132 - «И вот теперь дед мертв и пытается говорить с ней уже из могилы».
страница 148 - «Мона Лиза так загадочно улыбается нам. Будто знает нечто особенное, недоступное больше никому».
«Комментарий: А вот здесь непонятно, нужна сама Мона Лиза или нет. Во всяком случае, слово „Мона" стояло выше отмеченной строки».
страница 160 - «Здесь точно должно что-то быть».
страница 164 - «Драгоценная тайна потеряна навсегда».
страница 172 - «Мне снится сон, - сказала себе Софи. - Сон. Только во сне можно увидеть такое».
«Комментарий: И здесь Софи можно выкинуть». страница 175 - «И еще дед сказал мне, что ключ открывает шкатулку, где он хранит много разных секретов».
страница 195 - «Секретные документы остаются предметом постоянных спекуляций и поисков по сей день».
страница 198 - «Скажите, есть ли у вас хоть какие-то надежные доказательства, подтверждающие эту версию?»
страница 206 - «Люди обожают все таинственное». страница 242 - «Информацией, содержавшейся в криптексе, мог воспользоваться лишь человек, знавший пароль доступа».
Владимир Павлович поставил себе чайку, просмотрел листок и понял, что трудился не зря. Кое-что становилось понятным уже сейчас. Ясно, например, как Божий день, что речь идет о какой-то тайне. Причем человек относился к этой тайне с некоторой меланхолией и грустью. И он умудрился выискать в бодром разухабистом романе фразы, отвечавшие его душевному настрою. Это была третья, неучтенная Палычем возможность пометок на полях, когда текст отражал не мысли, а чувства читавшего.
Что еще можно было извлечь из всего этого? Похоже, что тайна имела какое-то отношение к Андорре, и это, на данный момент, была единственная конкретность, которую можно было извлечь из пометок. Может быть, еще слово «дед» имело под собой реальную подоплеку.
Платонов допил чай и направился опять к столу, чтобы продолжить работу, когда зазвонил телефон. Это был Плющ:
Что решил, Палыч, с боксиком? - спросил он.
У этого молодого (для Владимира Павловича) дилера была дурацкая манера называть вещи английскими словами, приделывая к ним русские уменьшительные суффиксы. Платонова это безумно раздражало, но у Плюща был хоть какой-то вкус, нет, скорее, нюх на хорошие вещи, к тому же он был честен, поэтому приходилось терпеть такого помощника.
