— Перестаньте! — лениво прикрикнул на них Отто, но Пьер словно не слышал.
Отпрыгнув в сторону и ловко увернувшись от лап противника, Грант со всей силы ударил его ногой по почкам. Пьер снова растянулся на песке. Фиат засмеялся, показав желтые, прокуренные зубы. Шардон вяло хлопнул в ладоши.
— Браво! Кто кого! — загоготал Жак. — Ставлю на янки! Отто, принимай ставки.
— Прекратить! — между американцем и пытавшимся подняться Пьером, появился Доменик. — Нашли забаву.
Шрам на лбу Пьера побагровел. Неожиданно отпихнув в сторону Доменика, он шустро кинулся к своему грузовику, распахнул дверцу и сунулся в кабину. Доменик быстро догнал его и с силой ударил дверцей кабины по спине. Пьер охнул и сполз вниз, мешком осев около колес.
— Я привык, чтобы меня слушались с первого раза! — стоя над ним, сквозь зубы зло процедил Доменик. — Если ты еще раз посмеешь затеять драку, я просто брошу тебя здесь одного, без глотка воды и запаса пищи. Понял? Это относится и ко всем остальным. За драку вычту из жалованья: по три процента с участников и по одному со зрителей, за то, что не прекратили, — и он снова ушел к фургону, мерно переставляя по-журавлиному длинные ноги.
Пьер, бросая злые взгляды на Сэма, залез в кабину своего грузовика, кряхтя улегся ничком на сиденье. Отто растянул палатку. Утомленные водители, лениво волоча по песку одеяла, потащились под ее тень. Грант взял фляжку с водой, подошел к проводнику, помог ему вымыть разбитое лицо. Потом они курили, сидя на теплом песке, прислонившись спинами к ребристым скатам машины.
— Почему ты вступился за меня? — помолчав, опросил Махтджуб.
— С некоторых пор я ненавижу, когда сильный нападает на слабого, — Сэм выпустил струйку синеватого сигаретного дыма и лукаво подмигнул берберу. — Что ты там нашаривал на поясе? Не скрывай, я же видел.
— Я его зарежу, — просто, как о каком-то обыденном деле, сообщил Махтджуб. — Он из ОАС, фашист.
— Перестань молоть чепуху, — отмахнулся Грант.
— Он еще до выезда пригрозил мне расправой, если я осмелюсь есть и спать рядом с белыми. Оасовцы всегда так делали. Мужчины моего племени никогда не прощают обид, их смывают кровью. — Махтджуб достал старинный кинжал в кожаных ножнах.
— Дай сюда! — американец перехватил его руку и, вывернув ее, ловко отобрал оружие. Вынул клинок из ножен. Сталь сверкнула на солнце синеватым мауром, рукоять удивительно удобно ложилась в ладонь. — Не хватало еще убивать друг друга… — пряча оружие в карман, назидательно сказал Грант. — И так слишком много убивают. Я видел, как это делали наши парни на Гренаде, потому не захотел больше служить в морской пехоте: противно жить среди убийц.
