Ужин начинался лососиной, запеченной с сыром бофор и политой соусом. С этим блюдом разношерстный отряд помощников Джозефа справился легко. Заранее разложив на порции в кухне, лососину оперативно доставили к столу. В этом участвовали как регулярные, так и вспомогательные силы, причем старшее поколение произвело на Джозефа лучшее впечатление, чем молодежь. Пожилые официанты были, конечно, не так шустры, зато обращались к обедающим негромко, как того требовал протокол, да и тарелки не съезжали у них с подносов.
Больше всего Джозефа волновал суп. Шеф-повар приготовил суп по оригинальному рецепту, который, по его утверждению, он создал для членов императорской семьи в Санкт-Петербурге. Борщ «Романов» представлял собой суп из свеклы, приправленный травами. К нему подавали крепчайшую русскую водку, название которой не мог выговорить даже сам повар, и густую сметану. Джозеф со страхом наблюдал, как из кухни вереницей, держа по глубокой тарелке в каждой руке, потянулись официанты. Им предстояло преодолеть полторы сотни ярдов по натертым полам коридора до парадного зала и донести драгоценную ношу до самого отдаленного стола. Сто шестьдесят два гостя, восемьдесят один опасный рейс борща «Романов». Одного из лакеев, который еще в кухне расплескал суп и посадил на белоснежную рубашку ярко-розовое пятно, пришлось отстранить от дел. Двое юношей, подражая старшим товарищам, настолько сосредоточились на плавно скользящем шаге, что перестали прижимать локти плотно к телу. Еще двое несли суп, вытянув руки слишком далеко вперед, и рисковали его пролить.
Катастрофа разразилась в половине девятого, но вовсе не по вине официантов. Поздравив себя с благополучным прибытием борща к цели, Джозеф перевел взгляд на главный стол. Бенчеры Куинза расположились там согласно рангу, по обе стороны от восседавшего в центре казначея — высшего лица корпорации. Наиболее скромную позицию с краю, под портретом одного из суровых лордов-канцлеров, занимал Александр Маккендрик Донтси, королевский адвокат[7]. Наметанный глаз Джозефа сразу заметил: лицо у мистера Донтси не просто бледное, а скорее, серое и влажное от пота — адвокат, по-видимому, едва вышел из запоя. Донтси вяло проглотил три ложки супа и вдруг ничком рухнул на стол. Содержимое опрокинутой тарелки прочертило пунцовую полосу по белой скатерти, струйка крови от разбитого подбородка Донтси влилась в свекольный бульон, превратив «борщ Романов» в «борщ Кровавый», и ярко-багровая смесь начала медленно капать на пол. Зал на минуту застыл, все разговоры смолкли. Потом раздался громкий голос казначея, который в мертвой тишине показался громовым:
