Уголком глаза Пауэрскорт видел, что Эдвард осторожно подает ему какие-то знаки, ритмично потирая левую ладонь большим пальцем правой руки. Юноша повторял этот жест снова и снова. Что он имеет в виду? Натаниэль Стоун уже набрал в грудь воздуха для следующей тирады, как Пауэрскорт вдруг понял: Эдвард «считал банкноты».
— Однако, мистер Стоун, — быстро проговорил детектив, — быть может, аванс за портрет мистера Донтси хотя бы на время решит ваши проблемы? — Он порылся в бумажнике. — Например, тридцать фунтов, а, мистер Стоун? Это вам поможет?
Стоун уставился на банкноты так, словно увидел оазис в пустыне, а Пауэрскорт задумался: откуда у художника столь серьезные финансовые затруднения? Портретист он отличный, и гонорары его наверняка высоки. Приходится кормить супругу с целым батальоном маленьких Стоунов? Или же существует несколько миссис Стоун?
Художник быстро спрятал тридцать фунтов в задний карман, однако они почему-то не улучшили ему настроение.
— Проклятые манжеты! Адские кружева! — продолжал он злобно бормотать, снимая с мольберта женский портрет. — Ну почему я не заставил эту чертову бабу надеть длинные перчатки? С перчатками я справился бы даже сейчас! — Он понес портрет к двери, бросив через плечо: — Подождите минутку. Притащу вам вашего Донтси.
Пауэрскорт и Эдвард с улыбкой переглянулись.
За стеной что-то рухнуло.
— О Боже! — раздалось оттуда. — Венгерский посол! При полном параде, с этим проклятым трансильванским мехом! Его надо было доделать три месяца назад!
Послышался скрежет, как будто по полу передвигали что-то тяжелое, а потом исполненный боли вопль:
— О-о! Епископ Рочестера! Прошло четыре месяца, а я так и не покончил с его посохом!
По-видимому, Стоун, как Леонардо да Винчи, никогда не дописывал свои произведения, и задняя комната служила хранилищем незаконченных шедевров.
— О нет, Боже мой, нет! — продолжал причитать художник. — Супруга члена кабинета министров! Это было так давно, что я даже забыл ее фамилию!
Раздался такой грохот, словно упали сразу несколько картин.
— Куда ж подевался чертов адвокат? А это еще кто? А? Боже! Знаменитый дирижер! Мне никогда не передать блик на его дирижерской палочке! Так, еще кто-то? Ну-ка… — снова сопение, снова скрежет выдвигаемого подрамника, — нет-нет, это не он, не может быть, ради всего святого, только не он! Что, все-таки ты? Ты! Проклятый директор Английского банка, я должен был сдать тебя восемь месяцев назад, а ты еще здесь!
