— Кто пришел? Флер?
— Да нет же, — затрясла головой Антуана. — Мать Изабелла! Эта ужасная девчонка!
Я отмахнулась от нее:
— Об ней после. Где моя дочь?
— Так я же и говорю! Она сказала, что ей не подобает находиться здесь. Сказала, будет отвлекать тебя от твоих забот. Она ее отослала.
Не веря своим ушам, я уставилась на Антуану:
— Отослала? Куда?
Та взглянула виновато:
— Что я могла поделать…
Но все же мне показалось, что она явно хитрит.
— Это ты им сказала? — я схватила ее за рукав. — Антуана, это ты сказала им, что Флер моя дочь?
— Не могла же я смолчать! — заныла толстуха. — Рано или поздно все бы раскрылось. Не я, другая проговорилась бы.
Я с такой яростью схватила ее за руку, что Антуана чуть не в голос завопила:
— Отпусти! Ой-ой! Пусти, Огюст, больно! Я не виновата, что они ее отослали! Нечего было ее тут держать!
— Антуана, посмотри мне в глаза! — Толстуха терла руку, не поднимая взгляда. — Куда ее отослали? К кому-нибудь в деревню? — Она беспомощно замотала головой, и я едва подавила желание ей наподдать. — Прошу тебя, Антуана! Я же мать, пойми! Скажи, я никому тебя не выдам!
— Не «Антуана», а «ma soeur»[33]! — напыщенно поджав губы, произнесла толстуха. — Между прочим, гневаться грех. И волосы у тебя длинные. Остригла бы. — Она взглянула на меня неожиданно нагло. — Теперь у нас все станет по-новому. Все равно придется.
— Пожалуйста, скажи, Антуана! Я отдам тебе последнюю бутылочку своего лавандового сиропа!
Глаза ее загорелись:
— И розовые лепестки в сахаре?
— Ну, изволь… Где Флер?
— Я слышала, как Матушка Изабелла говорила с новым духовником, — понизив голос, сказала Антуана. — Кажется, ее отправили к жене какого-то рыбака, куда-то на материк. Они той заплатили, — добавила она так, будто это была моя обязанность.
Но я не слушала ее:
— На материк? Куда именно?
— Больше ничего не знаю, — развела руками Антуана.
Я оцепенела, точно громом пораженная. До меня медленно доходило то, что случилось. Не успела я против него и пикнуть, как Черный Ворон уже обвел меня вокруг пальца. Понял, должно быть, что дочь бросить на произвол судьбы я никак не смогу. Без нее мне пути отрезаны.
Какое-то время я мысленно все еще цеплялась за попытку бежать. Следы еще свежие, хотя уже поздно, начался прилив, перебраться на ту сторону можно только завтра. Флер на острове все знали; возможно, кто-то видел, куда ее повезли. Но в глубине души я понимала: тщетно. Лемерль наверняка и это предусмотрел.
В груди у меня заныло. Я представила себе Флер взбудораженную, перепуганную, зовущую меня, такую несчастную, отнятую от матери, не получив ни светлого заговора, ни благословения звезд в напутствие. Кто, кроме меня, убережет ее от бед? Кто, кроме меня, знает ее привычки, кто помнит, что в зимние ночи нельзя гасить свечу у ее постельки, кто счистит темное пятнышко на яблоке, прежде чем разрезать на четвертинки?
