К огромному с открытым бортом прицепу, на одну треть заполненному песком, ведет помост. Медленно плывет над ним снаряд. И вот уже все трое ступили на прицеп. Ноги вязнут в песке. Впереди для ноши в песке приготовлена выемка — «постель». Снаряд опускают туда бережно, будто кладут в постель грудного ребенка.
Теперь надо идти за вторым. Но на поверхности нет ни одного снаряда, который можно было бы поднять, не задев соседние. Начинается более сложная и. опасная работа. С предельной осторожностью приподнимают немного с одной стороны тяжелый снаряд и освобождают легкий. Работа только началась, а на лбу людей уже первые капельки пота.
Шестнадцать снарядов откопали, перенесли и уложили. После такой тяжелой работы руки немного дрожат.
А вот теперь надо снова очищать землю. Надо, чтобы руки не дрожали. И уже не за рукоятки, а за лезвия саперных ножей берутся люди. Берутся так, чтобы жало выступало между пальцами, как безопасная бритва из станочка. И вдруг высоко над головой вспыхивает огромная красная лампа. В ту же секунду сильный и резкий звонок, как на железнодорожном переезде, оглашает все вокруг. Это сигнал о том, что идет пассажирский поезд. И в подтверждение голос в эфире:
— «Резец»! «Резец»! Я «Резец три». В поле зрения поезд Москва — Тбилиси. Прекратите работу.
— А-а, черт его несет! — в сердцах бормочет капитан.
— Это за мной подали, — тихо говорит Маргешвили, обращаясь к Махалову. — Мне в Тбилиси пора. — Но шутку слышат все, и все улыбаются.
Спустя несколько минут лампа погасла, умолк звонок. Химичев сообщил по рации, что можно продолжать работу. Капитана вызвали к аппарату, и он пошел в укрытие, где находилась рация.
Иван Махалов счищает землю. Сбрил тоненький слой, протянул нож, чтобы снова пройтись по этому же месту, и вдруг резко отдернул руку. На сердце будто растаяла мятная конфета: сердце обдало щемящим холодком. Это был не страх. Страшно, наверное, бывает под пулями. Было жутко. Под слоем земли, которую он собирался снять, будто вздулась тоненькая, как кровеносный сосуд, жилка. Она шла от взрывателя 152-миллиметрового снаряда и исчезала где-то между другими болванками.
— Что случилось? — спросил Поротиков, обратив внимание на застывшего солдата.
Махалов ничего не ответил. Он молча показал рукой на жилку.
— Все в укрытие! — скомандовал старший лейтенант.
Солдаты молча поднялись и пошли.
Поротиков внимательно осмотрел изъеденную временем проволоку. Местами сохранилась изоляция, сгнившая, мягкая, как глина. Местами видны тоненькие, оголенные нити.
