– Эх? – с самым невинным видом переспросил он, поднимая голову.
Ивар фыркнул:
– Из тебя лжец – как из меня восточная танцовщица! Да успокойся, знаю я, – он бросил взгляд на пришибленную троицу, – о ваших вчерашних приключениях! Вы ж на весь постоялый двор грохотали, половина Кинросса сбежалась поучаствовать! Слава богу, ничего страшнее порванного плаща и пары тумаков с вами не случилось. Но если еще раз…
– Да знаем, знаем! – хором протянули нарушители дисциплины. – «Первое предупреждение! Еще два – и по шее…»
– Молодцы, – удовлетворенно кивнул Ивар, присаживаясь на бревно поближе к огню. – Мэт, Марти, смените норманнов, тех, что у входа на просеку дежурят.
– Вот радость – в лесу по темени торчать, – забубнил Мэтью, однако послушно поднимаясь на ноги. – Может, мы к ручью лучше, а, Ивар?
– Размечтались! – ухмыльнулся Томас, завязывая узелок и отрывая нитку. – К ручью! Ну коне-э-эчно, там лошади, палатки, мешки с продовольствием, вино…
– И женщины, – со смешком закончил за него бывший королевский советник. – Том, утихни, тебе вакантное место возле ручья тоже не светит! Сменишь вместе с Творимиром Шона и Уильяма через два часа у старого моста. Эй, вы, двое! Что стоите? Ноги в руки – и на дежурство!
– Да, командир, – пробурчали насупленные близнецы, синхронно кинули тоскливый взгляд на вожделенный ручей и, вздыхая, удалились в направлении просеки.
Ивар посмотрел им вслед и не удержался от улыбки. Балбесы. Никакой дисциплины, все время от них одна сплошная головная боль, а ведь поди ж ты – выгнать рука не поднимается! Даже не столько из-за того, что Творимир к ним так привязан. Славные они ребята. И свои в доску. Дурные, разве что, без всякой меры, а так… Он вспомнил вчерашний инцидент на постоялом дворе и только рукой махнул: горбатого могила исправит! Точнее, горбатых. Потому как отличились все трое. Братья Мак-Тавиши, несмотря на строгое предупреждение и наличие в непосредственной близости старшего товарища, исхитрились-таки напиться, причем со всеми атрибутами своего собственного «стиля»: то бишь с ораньем песен, боем посуды, качанием на люстрах и, как логичное завершение вечера, – всеобъемлющим мордобоем. И ведь научились же друг от друга Творимира отвлекать, паршивцы! Пока Марти, будучи пойман за злоупотреблением, «смиренно» выслушивал гневную отповедь старого воина (которая сводилась к возмущенному эханью и бурной жестикуляции), Мэт, в свою очередь, под шумок свистнул с проплывавшего мимо подноса чужую бутыль и усосал ее из горла в один присест. Творимиру пришлось переключиться уже на него, а тем временем оставленный на минуту без присмотра Марти…
