Естественным образом мысли перекинулись на собственного ребенка. Он… ладно, пусть она… будет жить совсем в другом мире. Про социализм будет знать столько же, сколько мы про царя. Даже Машка – у ж на что развитая девочка – Ленина с Пушкиным путает. Наверное, свободнее все будет. Хорошо.
Хорошо? А наркотики? А свободная любовь и сопутствующие болезни? Если к моему… моей дочке какая-нибудь сволочь попробует подкатиться, прибью на месте. И пусть потом судят. За наркотики точно убью. А за свободную любовь кастрирую.
«Э, – осадил я себя, – ты чего? Тоже мне, поборник высокой морали! Сам-то свободно любился, и в ус не дул!»
«Это другое, – ответил я-отец, – я был уже взрослым. И женщины мои были взрослыми!» «Особенно та первокурсница». «Ей было уже восемнадцать».
«Ага, на следующий день и исполнилось. И она сразу стала серьезной взрослой женщиной. Не без твоей помощи».
«Она была слишком легкомысленная».
«Да нормальная она была. Веселая и умная. Тебе понравиться хотела. А ты ее подпоил. И все это при живой жене».
«Так что теперь,- взъярился я-отец,- послать дочку на панель?»
«Дураком быть не нужно. И вести себя с ней честно, а не как ты с Машкой. Она тебе серьезные вопросы задает, а ты только подкалывать умеешь. А нужно сесть и поговорить».
«О наркотиках?»
«И о наркотиках. И о сексе. О презервативах. О том, что нельзя в постель ложиться с кем попало и по пьяному делу. О СПИДе и прочей дряни».
«Вот прямо сейчас и пойду говорить. Прямо в живот. По методу Марашки».
«А чего ты опять ерничаешь? Хочешь – так и поговори с животом. И погладь. И чмокни. Это ребенок, его любить нужно. Прямо сейчас, а то потом будет поздно».
Я задумался. Головой я все понимал, но… как можно разговаривать с животом? Как можно любить зародыш? Это же еще не человек. Плод, в смысле овощ. Если хотя бы посмотреть на него, потрогать.
Я протянул руку и дотронулся до своей дочери. Она была пухленькая, рыжая и смотрела настороженно.
– Не бойся, – сказал я ей, – я твой папа. Держи палец.
Дочка вздохнула и потянула мой палец в рот. Я посмотрел, как она грызет его, словно морковку, и подумал: «Ага. А я уже, оказывается, сплю».
**
Приезд Люды сильно ускорил наш ремонт.
Лично мне она совершенно не мешала, а наоборот, готовила завтраки, а вот Сергей взвыл уже на второй день ночевки на диване.
После Сережиного дня рождения у нас в подъезде произошло окончательное братание и сестрение. Люди начали дружить просто с остервенением. Я даже пугаться стала, так активно все заботились о моем здоровье.
