Еда и вино были на удивление хороши, и Вероника выбирала внимательно, ела с аппетитом и удовольствием, и одним бокалом восхитительного шардонэ не ограничилась.
— Вы, я вижу, часто здесь бываете.
Ралфа обслуживали просто стремительно, к тому же называли его по имени.
— Да, Вероника, меня вполне можно причислить к завсегдатаям этого заведения. Раз или два в неделю я здесь обязательно появляюсь.
Она откинулась на спинку стула и осторожно спросила:
— Один?
Он встретил ее прямой взгляд и позволил себе проявить нечто вроде иронии.
— Нет, дорогая, не всегда.
Вероника взяла бокал и отпила немного вина.
— Просто мне хотелось бы знать, есть ли среди ваших знакомых женщина, которая огорчилась бы, узнав о нашем... — она запнулась, помолчала, но все же, собравшись с силами, договорила, — о нашем соглашении?
На губах его возникла легкая улыбка.
— Такая женщина есть. Но огорчится ли она? Не думаю. Будет удивлена, пожалуй.
— Значит, мне не грозит стать мишенью для стрел ее ревности?
— Я не могу отвечать за нее. И не считаю себя обязанным что-либо кому-либо объяснять.
Ну, этого он мог и не говорить, это и так ясно.
— Вероника, кофе с десертом будем заказывать?
— Честно говоря, здесь душновато, — сказала она. — Может, лучше выбраться отсюда и немного пройтись. Просто прогуляться по набережной.
И она явственно представила себе свежесть морского воздуха, легким ветерком овевающего разгоряченное лицо.
— И зайти куда-нибудь выпить кофе?
— Да, — сказала она, наблюдая, как он рассчитывается с официантом.
Он встал, предложил ей руку, и они покинули ресторан.
Воздух был прохладен и напоен острым солоноватым запахом моря. Повсюду сияли огни. Светились сотни и сотни окон в высотных зданиях, отелях, жилых строениях, возвышающихся над темными водами залива.
Вокруг ненавязчиво звучала музыка, и жизнь пульсировала с переменным ритмом. Множество людей разных культур выказывали поверхностное знание итальянского, греческого, японского и корейского языков, и одеяния их весьма отличались от утонченных вечерних нарядов ресторанной публики.
Здесь были магазины, цветочные лавки, а надо всем этим темное, цвета индиго[8], небо, усеянное яркими звездами.
Взглянув на свою спутницу, Ралф заметил, что шелковый шарфик, которым были повязаны ее волосы, начинает сползать, и, не спросив разрешения, развязал и снял его.
Вероника, видя протянутую к ней руку, оцепенела и была не в силах слова вымолвить, пока его пальцы развязывали узел. Освобожденные пепельно-белокурые волосы каскадом упали ей на плечи, и она тотчас отвела их назад, заведя пряди за уши.
