— Все беспокоились, — объяснила она.
— Не понимаю, что за паника? Мой выход через двенадцать минут. — Он выкинул в урну сигарету. — В салоне задержался. — Ларсик мотнул лохматой головой. — Ну ведь так лучше? Возврат к истокам — это сейчас модно.
— Н-не знаю… — оторопела Аня.
— Не может же любовник Карменситы быть шведом?! По-моему, он, знаешь, кто? — Вплотную приблизившись к девушке, он шепнул ей в щеку. — Он испанец!
Снова заклокотала энергия и радость — силы бурлили, словно кто-то встряхнул бутылку игристого вина. Выйдя на сцену, Аня почувствовала, что движется великолепно, источая притягательные импульсы. Ресторан казался ей чуть ли не залом Метрополитен опера, а лица мужчин, подбежавших к сцене специально для того, чтобы поаплодировать ей, — сплошь симпатичными.
«Влюблена! — ликовала Анна. — Теперь уж точно знаю — влюблена! Что-то случится, случится, я знаю… Сегодня тридцатое декабря… Заветная черта приближается, а за ней — ослепительное счастье…»
После выступлений Аня тщательно привела себя в порядок, радуясь, что надела новый, связанный матерью свитер — белый, с искусно вышитыми на груди букетиками незабудок. Голубые шарф, шапочка и варежки — пушистые, мохеровые. Жакет из светло-серого серебристого козлика, приобретенный с предпраздничного гонорара, а главное, — выражение лица — сюрпризное, светящееся ожиданием. Она себе понравилась, а значит, — понравится и Карлосу, наверняка поджидающему свою партнершу где-нибудь на выходе.
Выйдя из служебного подъезда, Аня остановилась, с удовольствием вдыхая морозный воздух и подставляя лицо мелким, ювелирной выделки снежинкам. Они искрились в свете фонаря и аккуратно ложились на варежку, позволяя рассмотреть свои алмазные кружева. Как хорошо стоять вот так, разглядывая крохотные звездочки и чувствовать: вот сейчас, сейчас раздастся его голос… Умелые руки обнимут плечи… Господи, как же прекрасна эта декабрьская ночь! Предвкушая мгновение встречи, она медленно, поддевая носками сапог снежную россыпь, двинулась к автобусной остановке.
— Анюта, привет! Чуть тебя не упустили! — Рядом с Аней неслышно остановился большой автомобиль, совершенно иностранный и новенький. Дверцу распахнул незнакомый мужчина. — Садись, лапуся, замерзнешь!
Она демонстративно ускорила шаг.
— Постой! Мы ж знакомы! — Из машины выбежали и преградили ей путь двое мужчин в распахнутых дубленках, под которыми угадывалась атлетическая фигура.
Аня оглянулась: ресторан с дежурившими охранниками остался позади. В верхушках сосен шумел ветер. Пожалуй, не докричишься: шоссе, елки, сосны, ночь. Яркий неон на крыше оставшегося позади «Вестерна», безнадежно пустая автобусная остановка за чередой белых елок. Стало неприятно и зябко.
