Но в то же самое время — постоянное повторение краткой молитвы не всегда есть память Божия: вне искреннего искания Бога всей жизнью оно будет бессильным и бесплодным покушением на невозможное. И наоборот: при формальной недостаточности произнесения краткой молитвы, из–за обстоятельств жизни в шуме и суете, но при болезненном в то же время искании Бога как бы молчащим умом — память Божия будет пребывать в любящем сердце.
Ученик Варсонофия Великого сказал ему: «(Я) целый день нахожусь в занятии, — и оно не допускает мне помнить о Боге». Старец отвечал: «Бывает, что иной много слышит о каком–либо городе, но когда случится ему войти в него, он не знает, что это тот самый город, о коем он слышал. Так и ты, брат, целый день проводишь в памяти Божией и не знаешь того. Иметь заповедь и стараться сохранить ее, как Божию, — в сем заключается и повиновение и память Божия» (Д II, 579). «Если же и не произнесешь в сердце имени Божия, — сказал он же, — а только вспомнишь о Боге, то это еще скорее призывания — и достаточно в помощь тебе» (Д II, 584). Искание и хранение памяти Божией есть исполнение первейшей заповеди, данной в Ветхом и со всею силою повторенною в Новом Завете, заповеди, обращенной ко всем.
«Сообразно с заповедию, — говорит св. Григорий Синаит, — должно предпочитать всему заповедь всеобъемлющую — память Божию, о коей говорится: Помни Господа Бога твоего всегда (Втор. 8, 18). Ибо отчего гибнем, противоположным тому и сохранены быть можем. Губит же нас забвение Бога, мраком покрывая заповеди и обнажая нас от всякого добра». «Христианин обязан всегда иметь памятование о Боге, ибо написано: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего (Втор. 6, 5), то есть, не только когда входишь в молитвенный дом, люби Господа, но и находясь в пути, и беседуя, и вкушая пищу, имей памятование о Боге, и любовь и приверженность к Нему» (преп. Макарий Великий. Д I, 241).
Искание постоянной памяти Божией неизбежно и вскоре же приведет к постоянной молитве, как к ближайшему средству для достижения цели, но эта молитва только тогда выполнит свое назначение, когда она будет не механическим действием, а «взысканием погибших», взысканием любви, хотя бы самой ничтожной. «Больше всего к этому (к молитве), — пишет еп. Феофан в одном письме, — располагать может память о Боге, а вы еще лучше прибавили: любовь к Богу» (Ф II, 165–166).
Память Божия есть память любви.
Понятие памяти Божией уходит в глубину любви Божией. Оно так же глубоко, как понятие о самой молитве.
