Но ненавидеть можно только после того, как увидишь или узнаешь что–нибудь. Страх Божий открывает наши глаза и мы начинаем видеть в себе все, что нарушает в нас волю Божию.
«Луч солнечный, проникший через скважину в дом, просвещает в нем все, так что видна бывает и тончайшая пыль, носящаяся в воздухе; подобно сему, когда страх Господень приходит в сердце, то показывает ему все грехи» (св. Иоанн Лествичник, Д II — 498).
«…Душа наша, умащаемая благодатью Святаго Духа, сладостною исполняется тишиною… Но в такое состояние никто не может придти, ни пребывать в нем, если не будет непрестанно отрезвлять и услаждать душу свою страхом Божиим; ибо страх Господень приносит подвизающимся некий вид непорочности и чистоты» (бл. Диадох, Д III — 25–26).
«Всякому, начавшему жить по Богу, полезен страх мук и порождаемая им болезнь сердца… Болезнование то скоро порождает всякую радость, узы сии разрывают узы всех грехов и страстей, и палач сей не смерти, а вечной жизни бывает виновником» (преп. Симеон Новый Богослов, Д 5–24).
Так пишут Отцы о новоначальном страхе.
Другой страх (совершенный) сопряжен с самой любовью, производя в душе благоговение, чтобы она от дерзновения любви не дошла до пренебрежения Бога. «Первый страх любовь совершенная изгоняет вон (1 Иоан. 4, 18) из души, ее стяжавшей, и не боящейся уже муки; а второй… она всегда имеет сопряженным с собою» (св. МаксимИсповедник, Д III — 174).
«Вводимым в жизнь добродетельную к исполнению заповедей и избежанию грехов содействует страх мучений вечных. Тем же, которые чрез добродетель достигли до созерцания славы Божией, — иной, подобно тому, сопутствует страх, крайне страшный им из любви к Богу, страх чистый, который и содействует им к неуклонному пребыванию в любви Божией, так как они боятся страшного от нее поскользновения» (преп. Никита Стифат, Д 5–97).
Содержание обоих видов страха как будто одно: боязнь нарушить волю Божию, но побудительная причина разная. В первом страхе побудительная причина — возможность мук вечных, во втором — сама любовь. Первый страх есть страх раба, а второй — друга. Гнушаясь быть рабами Божиими, хотя лицемерно мы себя так и называем, мы не понимаем, «отрицаем» или просто не чувствуем новоначальный страх.
«…Душа, пока остается нерадивою и покрыта бывает проказою сластолюбия, страха Божия чувствовать не может… Буди же нам в похвалу похвал непрестанную, во–первых, страх Божий, а наконец любовь, — полнота закона совершенства во Христе» (бл. Диадох, Д III — 16).
