Потом рождественские каникулы. Скалапино и Софи исчезают в какую-то неизвестную поездку. В следующий раз Беннет видит их уже в январе. Когда они возвращаются, он начинает следовать расписанию дома, отсыпаясь днем, когда не преподает, и работая ночью в кабинете Скалапино. В конце концов он бросает работу над первой папкой и переходит ко второй. У этой тоже страницы перепутаны. Беннет не может уследить за выкладкой. Иногда попадаются странные диаграммы, в которых он не может найти смысла. Некоторые выкладки написаны на обрывках бакалейных прейскурантов, счетах за электричество или ресторанных салфетках. Он воюет с записками Скалапино полтора месяца, собрав самое тяжелое оружие, которое сумел найти: том второй «Релятивистской квантовой механики» Бьеркена и Дрелла, «Дополнительные методы математической физики» Гилла и Тербаха и «Дифференциальную геометрию и тензорный анализ» Хаммерхолда.
Наступает день, когда где-то около трех часов утра Беннет ломается. Он выходит на кухню и просит Скалапино помочь. Толстый физик сидит за столом с закрытыми глазами, как медитирующий Будда, одетый в свою обычную чистую белую рубашку. Его шкаф набит белыми рубашками, что упрощает проблему подбора ансамбля. Молодой человек кашляет, кладет на стол кучу истрепанных страниц и просительно показывает на стадо формул, которые прибрели совершенно ниоткуда. Скалапино глядит уголком глаза. Перколяция, пищит он, это в шестьдесят девятом было. И отмахивается от страниц. Софи, читавшая в соседней комнате роман, слышит разговор и обращается к отцу. Папа, попробуй ему помочь. У них начинается спор. Наконец Скалапино орет: Струны, струны, я над струнами работаю. С перколяцией я покончил. Надоела мне перколяция.
Беннет молча собирает не поддающиеся расшифровке руны, которые, возможно, являются окончательной теорией перколяции, и отступает в кабинет. В морозном воздухе снаружи ярко светят фонари. Беннет расчищает на столе место, кладет голову и выпускает карандаш. Потом он обсуждает этот вопрос с Софи. Она уходит в кухню к отцу и застревает там надолго. Наконец она возвращается в кабинет, где Беннет все еще не поднял головы со стола. Мне очень жаль, Беннет, говорит она грустно. Мне здесь всех жаль. Мой отец приносит вам извинения, но он просто не может заставить себя вернуться к работе, которая уже сделана. Он уже двадцать лет так. Я не могу вам этого объяснить. Он искренне сожалеет, но не может этого сделать. Но он надеется, что вы будете к нам приходить и дальше. Вы ему нравитесь. Беннет поднимает голову и кивает. Он начинает понимать, что двадцать лет заметок Скалапино никогда не покинут стен этой комнаты. А он вернется на собственный путь и будет публиковать мелкие результаты в великом изобилии.
