Я шел по бывшей улице, с трудом выдирая ноги из мутного коричневого киселя, с изредка попадавшимися в нем косточками гальки. Вдоль дороги торчали покосившиеся фонарные столбы, с которых по утру под вой и плач кого-нибудь снимали. Попадались скелеты машин - и поновее и совсем развалившиеся. Увязшие в грязи, размолоченные гусеницами, перевернутые, сброшенные на обочину, оставленные за ненадобностью... Дома стояли голые, страшные, от заборов не осталось и воспоминания, даже дров. Битые окна, умело и привычно занавешенные одеялами, а чаще драными лоскутными тряпками. Пепелища, огородцы, грядочки и деляночки с кучами гниющей ботвы. Взгляд натыкался на скрюченные серые фигуры с ведрами и лопатами. Неразличимые, словно высохшие убогонькие старушки, просившие милостыню в переходах московского метро.
На углу, где прежде стоял газетный киоск и сиживали местные алкаши, двое грязных мужиков пилили грязное ободранное дерево. С тупой пилой работа шла вяло. Странная мысль мелькнула вдруг в голове. Что если все эти заскорузлые, пилящие и копающие уродцы хором набросятся на меня? Наши далеко... Я замер, прислушиваясь к ощущениям. Тишина - ни мыслей, ни эмоций. Бесконечная усталость и тошный мертвый запах давно покинутого дома. Серое пустое пространство.
- Хреново шевелитесь, ребятки! Веселей давай!
Посмотрели и промолчали.
Потому они и здесь, что нет сил бежать и стремления выбираться. Тупик, край земли. Братская могила.
Налетевший с моря ветер донес запах дыма. Горела солярка. Принюхавшись, я зашагал быстрее.
У рынка жгли костер - ночки пекли картошку. Правда, солярки и в помине не было, горели остатки мебели, краденные дрова, дымили сырые ветки. Пламя гипнотизировало и я остановился, глядя в огонь. Крохотные оранжевые саламандры плясали на углях и танец их складывался в картинку. Далеко-далеко, за дымом, на склоне горы полыхал танк и черные фигурки перебежками двигались по склону. Треск огня сливался с выстрелами и криком... Что-то важное содержалось в этой картинке, но я никак не мог понять что. А когда почти разобрался...
- Что тут ходи-луди?! Иди к фой!
Один из ночков поднялся и пошел на меня, бормоча на своем чудовищном сленге, и тут же, будто по команде повернули ко мне ощеренные беззубые рожи остальные. Я засунул руку в карман. Ночек остановился.
- Тебя копать-табать нет. Иди к фой!
Не успел я отойти в сторону, как они мгновенно потеряли ко мне интерес, уставившись в костер, лопоча по-своему.
