Привычно выстреливая казенные обороты, я завершил процедуру установленным вопросом.
— Признаете ли вы себя виновной и что можете показать по существу обвинения?
Вершикова цинично скривила губы.
— Показать-то кое-что могу, а вот сто третью брать не собираюсь! Дело-то как было: посидели, потрепались, выпили, музыка там и все дела... Валерка с Галкой наверх поднялись, а Федун ко мне полез... Я и так, и этак: нет, не хочу, отстань, вырываюсь — куда там!
С Вершиковой произошла удивительная метаморфоза. То же отекшее, голое без косметики лицо с рубцами от жесткой свалявшейся подушки, мятый-перемятый вельветовый сарафан, двойник того, что был на Марочниковой, но она сама неуловимо изменилась, разительно отличаясь от Вершиковой на первом допросе и даже от самой себя пятнадцать минут назад, когда ее только ввели в следственный кабинет. Хотя я не сразу определил, в чем же состоит эта перемена.
— Вижу — плохо дело: хватает за разные места, платье срывает, выдралась кое-как, отскочила к стенке, там этот ножик висит... Схватила, выставила — не подходи! А он налетел с разбегу...
Составляя протокол, я незаметно наблюдал за обвиняемой. Она снова закурила, на этот раз не спросив разрешения, и, раздумчиво выпуская дым сквозь плотно сжатые губы, остановившимся взглядом словно бы продавливала неровную шероховатую стену.
Внимательно прочитала протокол, спокойно, с заметной удовлетворенностью подписала, по-хозяйски убрала сигареты в крохотный, с кнопочкой, нагрудный карман и, подчиняясь короткому жесту возникшей в дверях женщины в зеленой форме, вышла не попрощавшись.
Я наконец понял, что изменилось: она держалась очень уверенно, как человек, принявший трудное решение и готовый следовать ему при любых обстоятельствах.
Возвращаясь в прокуратуру, я обдумывал результаты допроса. Многое в нем мне не понравилось.
Не понравилось запоздавшее на два дня расчетливое признание.
Не понравилось, как Вершикова говорила: слишком напористо и зло, будто была не обвиняемой, а обвинителем.
Не понравилась резкая смена настроения.
И самое главное, не понравилось, что названный ею мотив, такой убедительный и подходящий к ситуации, Золотов уже пытался исподволь подсунуть следствию.
А постоянно действующий где-то в затылочной части мозга компьютер каждую секунду, независимо от моей воли решающий различные ситуационные задачи, разбирающийся в переплетении причинно-следственных связей, ищущий логическое обоснование всем действиям и поступкам людей, с которыми приходилось иметь дело, проверяющий достоверность слов, взглядов, жестов, неторопливо отбирал неувязки и несуразицы, подтверждающие обоснованность интуитивных сомнений.
