— Как вас зовут, я знаю, — нарушил молчание мой собеседник. — Меня можете называть Владимиром Николаевичем. И учтите — маленьких девочек я не ем. Мы действительно едем купаться, только и всего. А ключи я завез вам по дороге.
— Я давно совершеннолетняя! — с неподдельной обидой в голосе сказала я, вечно вводившая людей в заблуждение тем, что в свои двадцать два года выглядела максимум на шестнадцать лет.
— Совершеннолетних — тем более, — невозмутимо отпарировал мой собеседник. — Они плохо прожариваются, мясо слишком жесткое.
Понимаю, что звучит не слишком остроумно, но тогда мы почему-то сразу рассмеялись, а затем и хохотали до слез. Впрочем, я вообще смешливая. С детства. Может меня тогда с лавки уронили? Говорят, очень способствует.
— Дима, сообрази по дороге что-нибудь перекусить, — распорядился Владимир Николаевич. — Пирожки там, ситро, ну, сам понимаешь. По-моему, дама у нас со вчерашнего дня ничего не ела, если не с прошлой недели.
— Откуда такие выводы? — поинтересовалась я, про себя подивившись прозорливости Владимира Николаевича.
Действительно, со вчерашнего дня я выпила только две чашки кофе.
— А вы в зеркало на себя давно смотрели? — участливо поинтересовался Владимир Николаевич. — Это же просто иллюстрация жизни в концлагере. Сплошные ужасы фашизма, звериный оскал нацистов.
Возразить, прямо скажу, было нечего, а комплиментов я и не ждала. Не была избалована мужским вниманием.
Глава 4. Без грифа «секретно»
Размышляя над тем, как ему «вычислить» неизвестного террориста-одиночку в Москве — на собственной территории, где полковник был практически полновластным хозяином, он приходил к выводу, что следует воспользоваться лишь опытом поездки с Горбачевым в США в ноябре 1987 года. Как и другие зарубежные вояжи, последний запомнился ему не столько по кадрам кинохроники и телехроники, по восторженным приветствиями и улыбкам, которыми на Западе встречали «красного триумфатора», сколько по тому, что осталось (не могло не остаться!) за кадром, что тщательно скрывалось и от прессы, и от широкой публики. Может быть, напрасно?
После встречи в Женеве Рональд Рейган резко изменил свое мнение о новом советском лидере. По словам госсекретаря Шульца, он прошел «через своеобразный процесс просвещения», после чего решил, что «Горбачев коммуникабелен, объективен в оценке наиболее спорных международных вопросов, достаточно откровенно дает нелицеприятные оценки лидерам „застойного периода“ и методам их деятельности, свободен от догматических марксистско-ленинских постулатов».
