— А здесь ключ обычно лежит под половицей. Раньше, во всяком случае, его туда клали, если отлучались ненадолго.
Павел не успел оценить по достоинству ещё одну мою идею, как я поднялась на крыльцо и быстро нашла незакрепленую половицу. Но ключа под ней не оказалось. Я бы ещё долго бессмысленно таращилась на пустоту под доской, если бы меня не оторвали от этого увлекательного занятия.
— Так, — услышала я над собой голос Андрея, интонация которого не предвещала ничего хорошего. — Мне все это перестало нравиться. Хозяйки нет, хотя она должна быть дома, ключа тоже нет, хотя он должен лежать на условленном месте. Насколько я знаю Галку, она женщина серьезная и информацию выдает только проверенную. Остается предположить, что случилось нечто серьезное. Например, хозяйке стало плохо и соседи отправили её в больницу. Или что-то случилось в Москве, пришлось срочно туда ехать. Вариантов много, а веселого мало.
— А может быть, она дома? Заперлась на ночь изнутри, а потом ей стало плохо…
Павел молча оглядел участок, потом притащил от сарая какой-то чурбак, поставил его на попа и с этой импровизированной табуретки заглянул в незавешеные окна веранды. Потом спрыгнул и покачал головой:
— Все в абсолютном порядке.
Потом он проделал ту же процедуру и с окном в комнату. В доме действительно никого не было, так что вариант с дверью, запертой изнутри, сам собой отпал. Андрей обменялся с Павлом взглядом и вынес вердикт:
— Сворачиваем сельхозработы, тем более, что яблок уже набрали достаточно на три года вперед. По коням — и в Москву, звонить твоей приятельнице Анне. К тому же скоро начнет смеркаться, становится прохладно. Я прав, Павел?
Павел ограничился кивком и поспешил сообщить новости Милочке, которая давно уже сидела на голубом диванчике-качелях, установленном на полянке, и, похоже, одиночеством не тяготилась. Когда Павел подошел к ней, она не сразу это заметила, но внимательно выслушала то, что он ей сказал, и обменялась с ним поцелуем. Идиллия, блин! Павел пошел к машине и тут я увидела, как Милочка проводила его странным взглядом, в котором было что угодно — тоска, непонимание, загнанность какая-то, наконец, — только не нежность.
Интересно получается! Так можно смотреть на человека, с которым, например, собираешься расставаться, но не представляешь себе, как осуществить этот процесс, чтобы не было мучительно. Женщина, которая так смотрит вслед своему мужчине, не только любит, но и страдает. По определению. Этот взгляд невозможен там, где любовь безмятежная и взаимная. Тогда зачем она морочит Павлу голову, изображает из себя горлицу, воркующую со своим голубком? Разумеется, всегда кто-то любит, а кто-то лишь подставляет щеку, но подставляет же, черт побери, а не считает чувства партнера карой небесной. Нет, я решительно отказывалась понимать эту женщину.
