— Ах, мама, милая мама, — прошептала она, — где же ты? Возьми меня к себе, я так боюсь... Я буду послушной и сейчас же засну... Я для тебя кое-что спрятала, я не все скушала... Или дай мне хоть твою руку, тогда я останусь в своей постельке и...
— Замолчишь ли ты, наконец! — закричала Фридерика и яростно бросилась к постели ребенка...
Девочка больше не шевелилась, только время от времени из-под одеяла слышалось еле сдерживаемое всхлипывание.
Старая кухарка давно спала мирным сном, а бедный ребенок все еще плакал по умершей матери.
Гельвиг был купцом. Унаследовав значительное состояние, он еще более увеличил его, участвуя в различных промышленных предприятиях. Но по болезни он довольно рано оставил деловой мир и зажил в своем родном городке, где его имя пользовалось большим уважением. Прекрасный сад за городом и дом на площади давно уже принадлежали семье Гельвиг. В двух верхних этажах дома окна были постоянно задернуты белыми гардинами, исчезавшими только три раза в год, перед большими праздниками, когда все чистилось и проветривалось. Эти комнаты пустовали: в семье Гельвигов никогда не сдавали в аренду хотя бы часть дома.
Госпожа Гельвиг вступила в этот дом двенадцатилетним ребенком. Когда ее родители умерли, почти один за другим, и оставили детей без всяких средств, Гельвиги, ее ближайшие родственники, взяли девочку к себе. Молодой девушке было нелегко жить у старой тетки, женщины строгой и гордой. Гельвиг, единственный сын хозяйки, сначала жалел ее, а затем это чувство перешло в любовь. Его мать была против этого выбора, но после многих неприятностей влюбленный настоял на своем и женился. Он принял угрюмую молчаливость любимой девушки за девичью робость, холодность — за нравственную строгость, упрямство — за характер и, женившись, совершенно разочаровался. Очень скоро этот добродушный человек почувствовал железную власть деспотической души и там, где он надеялся встретить благодарную преданность, увидел лишь грубый эгоизм.
У Гельвигов было двое детей: Иоганн и маленький Натанаэль, который на восемь лет был моложе своего брата.
Еще одиннадцатилетним ребенком Гельвиг отвез Иоганна к жившему на Рейне родственнику, директору мужского пансиона.
Таково было семейное положение Гельвига, когда он взял в свой дом дочь фокусника. Ужасное происшествие, свидетелем которого он стал, глубоко потрясло его. Он не мог забыть умоляющего взгляда несчастной матери, когда она стояла, униженная, в его прихожей, принимая талер. Его мягкое сердце страдало от мысли, что, может быть, именно здесь бедная женщина в последний раз почувствовала горечь своего положения. Потому-то, когда фокусник сказал ему о последней просьбе покойной, он сразу же предложил взять к себе девочку. Только выйдя с ребенком на улицу, Гельвиг подумал об ожидающем его противодействии, но он полагался на миловидность ребенка и на то, что у них самих не было девочки, — несмотря на горький жизненный опыт, он еще не вполне понимал характер своей жены.
