Он потащил упиравшуюся девочку к двери.
— Войди, дитя! — приказал Иоганн, который стоял посреди комнаты и еще держал в руках письмо отца.
Фелисита нерешительно переступила порог. На изысканном черном костюме юноши не было ни пылинки. Белье сияло ослепительной свежестью. Он постоянно приглаживал рукой волосы, и без того аккуратно лежавшие.
— Где ты так запачкалась? — спросил он, с отвращением показывая на платье девочки.
Фелисита робко опустила глаза. Действительно, ее платье было сильно запачкано. Став на колени у могилы, она не обратила внимания на росу и не подумала о том, что на черном платье останутся заметные следы... Девочка стояла молча.
— Что же, ответа нет? По твоему лицу видно, что твоя совесть не чиста, ты не была в церкви?
— Нет, — откровенно призналась Фелисита.
— Где же ты была?
Но девочка молчала. Она охотнее дала бы убить себя, чем произнесла имя матери перед этими людьми.
— Я тебе скажу, Иоганн, — ответил за девочку Натанаэль, — она была в нашем саду и ела там фрукты, паршивка всегда так делает.
Фелисита бросила на него гневный взгляд, но ничего не сказала.
— Отвечай! — приказал Иоганн. — Натанаэль прав?
— Нет, он солгал, он всегда лжет! — твердо ответила девочка.
Разъяренный Натанаэль хотел броситься на свою обвинительницу, но Иоганн спокойно остановил его.
— Не тронь ее, Натанаэль! — сказала, поднимаясь, госпожа Гельвиг, молча сидевшая до сих пор у окна.
— Ты мне, конечно, поверишь, — обратилась она к сыну, — если я тебе скажу, что Натанаэль никогда не лжет. Он благочестив и воспитан в страхе Божьем; достаточно сказать, что я руководила им... Недоставало только еще, чтобы эта негодная девчонка встала между братьями, как она встала между родителями... Разве можно простить, что она слонялась где-то, вместо того чтобы идти в церковь? Где бы она ни была, мне все равно.
Ее глаза холодно скользнули по маленькой фигурке.
— А куда делся новый платок, который ты получила сегодня утром? — внезапно спросила она.
Фелисита испуганно схватилась руками за плечи. Платок исчез — он, наверное, лежал на кладбище! Она была пристыжена. Ее опущенные глаза наполнились слезами, и просьба о прощении готова была сорваться с ее губ.
— Что ты скажешь на это, Иоганн? — резко спросила госпожа Гельвиг. — Я подарила ей платок несколько часов тому назад, а его уже потеряли... Я хотела бы узнать, сколько стоил ее гардероб твоему отцу?.. Откажись от нее. Все твои труды пропадут даром: ты никогда не сможешь искоренить того, что она унаследовала от легкомысленной и дурной матери!
