Фелисита пригладила дрожащими руками волосы и вошла в комнату. Присутствующие стояли спиной к вошедшей. Она тихо наполнила чашки, взяла поднос и предложила кофе. Он быстро повернулся, услышав ее голос, и тотчас же испуганно отшатнулся.
— Мета! — воскликнул он.
— Мета фон Гиршпрунг была моей матерью, — сказала молодая девушка.
— Ваша мать? Я не знал, что у нее был ребенок, — пробормотал Лютц фон Гиршпрунг, стараясь овладеть собой.
Фелисита горько усмехнулась. Отчасти своей слабости, из-за которой она, несмотря на свое решение, все-таки выдавала этому человеку свое происхождение. Фелисита навлекла этою слабостью только новый ряд унижений...
Смущение Гиршпрунга понемногу прошло, и он сказал тихо:
— Да, совершенно верно, в этом маленьком городке несчастную настиг перст судьбы.
Казалось, с этими словами к нему вернулось полное самообладание. Он выпрямился и сказал, обращаясь к окружающим:
— Извините, пожалуйста, что я отдался мгновенному впечатлению и забыл, что нахожусь в обществе... Но я думал, что эта семейная драма давно уже закончена, и вдруг теперь появляется неожиданный эпилог... Вы, значит, дочь фокусника Орловского? — обратился он к Фелисите, видимо, стараясь говорить любезно.
— Да, — ответила она коротко.
— Ваш отец после смерти своей жены оставил вас в N? Вы выросли здесь? — спрашивал он дальше, видимо смущенный неприступным видом девушки.
— Да!
— Ему не долго оставалось заботиться о вас. Насколько мне известно, он восемь или девять лет назад умер в Гамбурге от нервной горячки.
— Я только теперь узнаю, что он умер, — ответила, задрожав, Фелисита, и на ее глазах появились слезы. Но, несмотря па потрясение, девушка почувствовала все-таки какое-то болезненное удовлетворение: госпожа Гельвиг часто говорила, что ее отец лентяй и не думает о том, что стоит чужим людям кормить его ребенка.
— Мне очень жаль, что пришлось сообщить вам это печальное известие, — сказал Гиршпрунг с сожалением. — Ведь вы потеряли единственного родственника, который остался у вас после смерти вашей матери... Я разузнал о прошлом этого человека. Он с детства был одинок на свете. Таким образом, как это ни жаль, но у вас нет родных.
— Позвольте вас спросить, господин фон Гиршпрунг, какое отношение к вашей семье имела мать этой молодой девушки? — спросила советница, возмущенная тем, что он публично отказался от родства с Фелиситой.
Краска залила его лицо.
— Она была когда-то моей сестрой, — ответил он глухим голосом, делая ударение на слове «когда-то». — Я умышленно не упоминал об этом родстве, — продолжал он после паузы, — так как иначе я должен сделать этой молодой даме признание, от которого ей лучше быть избавленной... В тот момент, когда госпожа Орловская протянула свою руку фокуснику, она перестала быть членом нашей семьи... В нашей фамильной книге рядом с ее именем не записано имя ее мужа; и в ту минуту, когда она покинула наш дом, мой отец вычеркнул ее имя — это было для него в тысячу раз тяжелее, чем поставить ей надгробный памятник... С тех пор имя Меты фон Гиршпрунг никогда не упоминалось.
