Они ясно дали это понять. Делай, что говорят. Будь хорошей марионеткой.
Говорить, что требуется, и не вздумать злить их.
— Я в одиночестве отправлюсь на церемонию инаугурации, — объявил он. — В тишине я приму бремя императорской власти. Колокола наших храмов будут звонить день и ночь напролет, по всем нашим соплеменникам, убитым при бомбардировке.
Мы одиноки, одиноки в этой Вселенной, но нас объединяет наша боль.
Но это было неправдой. Такой же обман, как и все вокруг него. Его боль была его собственной болью, он никогда ни с кем не поделится ею, и не откроет ее другим. Его боль — это тварь на плече. Ночные кошмары, мучавшие его во сне, ожили, и теперь мучили его наяву.
— Мы сражались одни, — сказал он своему народу. — И мы возродимся одни.
Но разве на Центавре был еще кто-либо, более одинокий, чем он? Хотя, в самом извращенном аспекте, он вовсе не был одинок. С ним был страж, наблюдавший за ним, изучавший его, следящий за ним, никогда не оставляющий его в покое. Он служил постоянным напоминанием о его грехе. И, благодаря стражу, дракхи также всегда были с ним.
Но это было не все.
Еще были голоса. Голоса его жертв, взывающих к нему, протестующих против своей участи. Это были те, кто принял свою смерть, крича и рыдая, совершенно не понимая, почему это случилось с ними. Они тоже были здесь, постоянно напоминая о себе.
Вполне возможно, что из всех жителей Примы Центавра Лондо был наименее одиноким. Но это вовсе не смягчало положения, в котором он оказался. Не было никого, никого, кому бы он смог поведать о своих проблемах. Он не сомневался в том, что, сделав это, обречет эту личность на смерть. Он жил в окружении других, но никого из них не мог подпустить близко к себе. Ему придется удалить от себя тех, кто хорошо знал его.
Хуже всего будет с Виром. Вир, который, шаг за шагом, прошел рядом с ним весь этот ужасный путь, который предостерегал Лондо против этого падения во тьму. Лондо не слушал его, но Вир был прав. Возможно, именно поэтому Лондо и не слушал его: знал, что Вир прав и не хотел его слышать его слов.
И Деленн. После того, как он произнес речь, когда они прощались, Деленн шагнула вперед и так посмотрела на него, что он внутренне содрогнулся, подумав, вдруг она способна увидеть зло, примостившееся на его плече.
— Ваш путь отныне скрыт от меня, Лондо, — сказала она. — Вас окружает тьма. Мне остается только молиться о том, чтобы вы смогли найти дорогу к свету.
Когда она произнесла это, он снова подумал о мече, клинок сиял перед его глазами даже ярче, чем раньше. Свет, играющий на клинке, был таким чистым и верным, манил его. Это был путь к спасению… если только он выберет его.
