Шеридан бросил смущенный взгляд на Деленн, а потом с трудом изобразил на лице вежливую улыбку.
— Я как-то не оценивал свое положение с такой точки зрения, — произнес он.
Я вспомнил взгляды, которыми меня награждали мои министры, их хитрые глаза, сверлившие мне спину, когда мне доводилось пройти мимо них. Я просто читал их мысли о том, как элегантно будет смотреться кинжал, торчащий из нее.
— О, у вас еще все впереди, — заверил я его.
Повисло неловкое молчание — не первое и не последнее в тот вечер — а потом в разговор вступила Деленн:
— Поймите меня правильно, император Моллари…
Я укоризненно покачал пальцем.
— Пожалуйста, зовите меня Лондо.
— Вы же сами сказали мне, что к вам следует обращаться — император.
Моллари, — заметил Шеридан.
Указав на наряд Деленн, я ответил:
— Вы не так хороши в этом, как Деленн, — эти слова вызвали первую искреннюю улыбку за весь вечер. — Продолжайте, Деленн.
— Просто я хотела сказать, что за последнее время ваше отношение к нам… — она запнулась, подыскивая нужное слово, — …стало значительно лучше.
Когда все мы были на Приме Центавра, вы говорили совсем иное…
Я пренебрежительно отмахнулся.
— Игра на публику, Деленн, ничего больше. Мне было нужно заставить мой народ собраться с духом, чтобы начать долгий и трудный процесс возрождения.
Есть политика, — и потом я многозначительно посмотрел на них, — и есть дружба.
А когда я услышал о том, что вы ждете ребенка и возвращаетесь на Минбар, чтобы поселиться здесь…. как же я мог не прилететь и не выразить свои наилучшие пожелания?
Когда Сенна прочитала это, ее сердца учащенно забились. В последнее время.
Лондо был таким мрачным, таким угрюмым. Неужели он мог держаться перед своим народом и советникам совершенно иначе, нежели перед теми, кого он считал своими настоящими друзьями? Сенне очень захотелось больше узнать об истинном лице Лондо. О том, которое искренне желало примирения. Она уже видела, что это возможно, но не была полностью уверена в том, что ей нравится путь, выбранный для достижения этой цели. Но она понимала причины выбора такой тактики.
Говорить народу то, что нужно для того, чтобы его взбодрить. Да. В этом был резон. После всех сражений и бомбардировок… дух народа сильно упал. В первую очередь, он должен был позаботиться о том, чтобы поднять его. Тогда это было главным. И, если первоначальным результатом стал всплеск отрицательных эмоций… что ж, по крайней мере, это были хоть какие-то эмоции. Потом он сможет повернуть их туда, куда ему вздумается.
