– Слава Богу, – продолжал Джоэл, – что охранники его величества вовремя схватили ее за руку. Король повел себя так, как и следовало от него ожидать. Он беспокоился только о несчастной женщине. "Я не пострадал! – крикнул он. – Позаботьтесь о ней!" Потом он говорил, что она безумна и, следовательно, не отвечает за свои поступки.
– Я слышала, – заметила мама, – что его величество[22] испытывает особую жалость к душевнобольным.
– О, до вас, несомненно, дошли слухи о состоянии здоровья самого короля, – промолвил Джоэл.
– А вам известно, насколько эти слухи правдивы? – спросила мама.
– Я знаю о самих слухах, но не о том, есть ли в них правда.
– По-вашему, эта старуха действовала сама по себе или же являлась членом какой-то банды, намеренной убить короля? – задала я вопрос.
– Почти уверен в первом.
Джоэл потягивал вино и, сделав маме комплимент по поводу его и кексов, перешел к анекдотам из придворной жизни, которые очень позабавили нас, находящихся вдали от нее.
Визит доставил нам большую радость, и когда Джоэл ушел, мама просто сияла от гордости, напевая "Отважные ребята" приятным голосом, но бессовестно фальшивя. Так как она всегда делала это, когда была довольна жизнью, я сразу поняла, что у нее на уме.
* * *
Мой день рождения был в сентябре – в этом, 1786 году мне исполнилось девятнадцать – и когда я вышла к навесу, служившему нам в качестве конюшни, чтобы оседлать Дженни, то увидела ожидавшую меня там красивую гнедую кобылу.
Я застыла от изумления. Услышав сзади шорох, я обернулась и увидела маму. После смерти отца она еще никогда не казалась такой счастливой.
– Теперь, – сказала мама, – выезжая вместе с Джоэлом Деррингемом, ты будешь выглядеть как надо.
Я подбежала к ней, и мы крепко обняли друг друга. Когда мама отпустила меня, в се глазах были слезы.
– Как могла ты себе это позволить? – спросила я.
– О таких вещах не спрашивают, получая подарок, – глубокомысленно произнесла мама.
Внезапно я все поняла.
– Копилка! – воскликнула я. Мама откладывала деньги "на черный день" и хранила сбережения в старом сундуке времен Тюдоров[23], принадлежавшем нашей семье долгие годы. Мы всегда именовали наши сбережения "копилкой".
– Ну, я подумала, что лошадь в конюшне лучше нескольких соверенов в сундуке. Но это еще не все. Пойдем наверх.
С гордостью мама отвела меня к себе в спальню, где на кровати лежал полный костюм для верховой езды – темно-голубые жакет и юбка и высокая шляпа того же цвета.
