— Вам жить что ли надоело?
— А? — медленно моргнула она и, пораженная внезапной догадкой, медленно кивнула: — Вот именно. Надоело, — резким движением стряхнула его руку с плеча, повернулась и, скорбно опустив плечи, пошла к подземному переходу, а он, вернувшись на рабочее место, быстро собрался и побежал к метро.
Он торопился — успеть до мастерской, и не растерять по дороге впечатление, так поразившее его на Старом Арбате, где он зарабатывал себе на жизнь последние пять лет, изготавливая по заказам праздношатающейся публики слегка шаржированные портретики с натуры… Он работал по памяти до тех пор, пока дневной свет не начал густеть, и не чувствовал, как скользит мимо него время — как в лучшие годы, когда после окончания Суриковского училища писал не на продажу, а просто для души.
Это был странный портрет. В бледных пустотах шевелящейся под легким ветром зелени проступали — рыжий локон, щека с маленьким пятнышком родинки, капризно опущенный уголок плотно сомкнутого рта, светлая бровь, застывшая в напряженном изгибе. И наконец глаза — они стягивали будто бы автономно парящие в зеленом фоне осколки ее облика. Давно поставив на себе крест как на художнике, он вдруг почувствовал, что кое-что еще может.
— Что-то в этом есть, — задумчиво пробормотал он, отступая на шаг от мольберта и решил, что завтра закончит этот лист, прописав кое-какие детали.
Устроившись с утра на привычном месте — наискосок от уличного кафе — он принялся за работу, увлекся и не заметил, что кто-то, бесшумно возникший за его спиной, внимательно следит за движением его кисти. Наконец, почувствовав чье-то дыхание сзади, он обернулся. Она стояла, сложив руки на груди и, прищурившись, изучала его акварель.
— Надо же, если бы я не забыла вчера на столике записную книжку, то так и не узнала бы, что за мной подглядывают, — сказала она и тут же перешла на сугубо деловой тон. — Сколько это стоит?
Теперь он мог рассмотреть ее в спокойной обстановке: на вид лет тридцать с небольшим, симпатичное, миловидное лицо, в котором выделяются огромные зеленые глаза.
— Ни сколько, — покачал Сергей головой. — Это не продается.
— Жаль. Я бы купила. Принесла бы домой и…
— И — что?.. — спросил Сергей.
— И разорвала бы, — прошептала она, обращаясь скорее к себе самой, и вдруг опомнилась: — Извините… Просто с этой женщиной, — она кончиком пальца дотронулась до края листа, — я отныне не хочу иметь ничего общего. Вчера ее не стало, понимаете?.. — она вдруг тихо и без подготовки заплакала.
