Он моментально заснул, а Саня еще долго сидела озадаченная странным поведением пришельца — обычно посиделки за столом имели продолжение, — но усталость сморила ее. Она выпила еще рюмку наливки — а ей-то куда себя подевать? — потом торопливо разделась, укрываясь за распахнутой дверкой шкафа. Она почему-то стеснялась этого человека, спавшего на спине, точнее сказать, его совиного взгляда: он спал, полуприкрыв веки, и, казалось, пристально наблюдал за ней откуда-то из глубин своих сновидений.
Не обнаружив в карманах ничего такого, что могло бы пролить свет на происхождение, местожительство или род занятий пришельца, она справедливо рассудила, что это не имеет значения, завтра он исчезнет, как и все прежние дорожные люди. Заснула она не сразу, все о чем-то беспокоилась, пока наконец не уловила природу этого беспокойства.
В вагончике пахло дымом. Наверное, печка пошаливает, как бы не угореть, встревожилась она, но, принюхавшись, определила, что на свою буржуйку возводила напраслину: запах имел слегка кисловатый, травяной, совсем не ядовитый привкус, он сочился откуда-то слева, где в темноте лежал человек и причмокивал губами. Она приблизила лицо к его теплому дыханию — да, запах дыма шел от него, от волос, от лица и, кажется, даже от острой ключицы, и Саня подумала: понятно, он же долго сидел там на ящике, и дым огородных костров впитался в него.
Дымы все десять дней праздничного майского цикла волнами накатывали на точку, после десятого числа они отхлынули — огородники разбрелись по своим работам и службам, — стало тихо и тепло. Саня в первый же будний день наведалась в город. В двухэтажном универмаге на центральной площади (универмаг плюс две вытянутые клумбы, напоминающие огородную грядку, плюс желтокирпичный исполком, наколотое на рапирье жало флагштока, окровавленное вечно вялым и выглядевшим несвежим полотнищем, плюс кинотеатр "Пламя" с покатой крышей), на втором этаже, в "мужском" отделе, она сделала несколько озадачивших персонал покупок, как-то: пара добротных рубашек пятидесятого размера, бритвенный станок с помазком, три пары носков и пару трусов; с последним предметом туалета у Сани вышла некоторая заминка; продавщица, метнув на прилавок разлинованные прямыми неизгладимыми складками образцы товара (собственно, три разновидности одного фасона: трусы антрацитные, грязно-синие и бежевые в цветочек), украдкой наблюдала за неловкостью покупательницы, нависшей над прилавком и не рискующей прикоснуться к товару. "Было б что под ними прятать", — философским тоном заметила продавщица, и Саня мгновенно почувствовала на лице отвратительный пятнистый ожог — на лбу, на щеках, на скуле: она всегда так краснела, горячими, походящими на симптом какой-то кожной болезни пятнами.
