– О существовании вашей организации я услышал два с половиной часа назад.
– Ну что же, – дама продолжала рассматривать диктофон глазами актрисы в амплуа мечтательницы. Или наркоманки. – Вы можете написать нам официальный запрос о том, что конкретно вас интересует относительно деятельности Алексея Протасова в организации. Мы рассмотрим ваш запрос в установленные сроки и дадим вам письменный ответ. До свидания.
Я встал и облегчённо вздохнул. Сама обстановка комнаты и манера ведения разговора вкупе с мерзкими девицами навела меня на мысль о том, что где-то в недрах этого особняка может скрываться и пара амбалов для более жёстких форм собеседования.
– Если мне это потребуется, – сказал я для завершения разговора.
– Если вам это потребуется, – эхом отозвалась дама, разглядывая диктофонные катушки.
Она так и не поднялась из кресла. Я обошёл её и вышел в коридор. Судя по всему, Алексея Протасова недолюбливали и на этой бывшей работе.
Я взял паспорт на ресепшене и увидел торчащий из него уголок бумаги. Серо-стальная девица за монитором подняла голову и посмотрела мне в глаза с жёсткой уверенностью. Я кивнул и «чисто случайно» положил на край стола свою визитную карточку с номером мобильного телефона, который работал в Москве. Привычно мазнул взглядом по доске, на которой сотрудники офиса «Живой Земли» должны были отмечать проведённое на работе время. И, соответственно, все были переписаны, как собаки. Прочитав список внимательно, я поднял брови. Мир очень-очень тесен…
Уже дойдя до «Павелецкой», я подумал, что перестаю понимать что бы то ни было. Или Алексей Протасов был сверхконфликтным человеком, или же он настолько сильно отличался от всех остальных людей, что становился прямо-таки непереносимым для окружающих. И то и другое давало ответ на вопрос «почему», но никак не приближало к ответу на вопрос «кто».
На вложенном в паспорт кусочке бумаги для заметок было четыре слова и два телефона. Первое было мне совершенно незнакомо и выглядело как выражение из записных книжек Ильфа и Петрова или словаря племени мумбо-юмбо.
«ЕПЛАЗЕМ».
И дальше номер телефона. Другие слова обозначали, судя по всему, отца Алексея Протасова.
Я вспомнил серенькую мышку на ресепшене, и она уже не показалась мне такой стальной.
Я постарался найти уголок возле станции, где было чуть-чуть потише, и немного подумать.
Что-то сегодня мне не хотелось общаться с отцом Алексея Протасова. Если честно, мне вообще не хотелось с ним общаться. Тяжёлое дело – разговаривать с отцом человека, которого ты нашел убитым при неизвестных обстоятельствах, о чём не можешь сказать напрямую.
