— Нет. Это… Я понимаю, ты не… То есть сегодня мы так много перенесли…
— Это меня не оправдывает. Прости, — сказал он с неожиданной холодной вежливостью. — Спускайся. Я приготовлю поесть.
Джудит подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
— Ты очень любезен, — тоже с холодком произнесла она. — Признаться, я голодная: с утра не ела.
— С каких это пор ты стала есть по утрам? — усмехаясь, спросил он.
— С тех пор, как ушла от тебя, — жестко ответила она. — С тех пор в моей жизни многое изменилось.
— Кое-что все-таки не изменилось. — Сама гордыня, он направился к выходу и обернулся с такой улыбкой, что она впилась пальцами ног в пушистый ковер, покрывающий пол в спальне его матери. — Твое чувство ко мне осталось тем же.
— И только? — мило парировала Джудит. — Я думала, ты меня оценишь выше. Мне казалось, я поднаторела в этом искусстве с тех пор, как мы в последний раз встречались, Ник. Когда все узнали, что мы с тобой расстались, я не могла отбиться от желавших меня утешить.
Если она чего-то и добивалась, ей, кажется, не повезло. Николас Кэмпьен — ей бы надо не забывать — прекрасно владел собой.
— Чему же тут удивляться, — ровным голосом сказал он. — Не заставляй себя ждать. Я иду на кухню.
Джудит смотрела Нику вслед и кляла свою детскую слабость — уколоть. Джудит действительно делали немало предложений, но она солгала, сказав, будто их принимала. Впрочем, Ник отнесся к ее словам совсем не с тем безразличием, какое хотел выказать. Ника выдало знакомое ей подергивание в уголке рта, и она поняла, что безразличие Ника — одно притворство.
Пока Джордж Кэмпьен не купил своей молодой жене Фрайерс-Хейвен, в этом мирном жилище в течение века обитали монахи. И хотя теперь все в доме было устроено по-современному, над ним по-прежнему витал дух покоя, что, вместе с умением Лидии Кэмпьен вести хозяйство, сообщало ему какое-то особое тепло. И нечего было Джорджу Кэмпьену, пусть и добродушно, не переставая ворчать по поводу счетов за отопление…
На кухне, оснащенной по последнему слову техники, включая множество приспособлений, которые позволяли Лидии Кэмпьен наслаждаться любимым занятием — стряпней, Джудит не ощутила привычной для Фрайерс-Хейвена атмосферы умиротворенности, когда наконец ступила туда. Джудит задержалась у порога, смущаясь оттого, что выглядит диковато в чужом… оперении. Ростом Лидия была выше, чем жена ее сына, худощавее, и Джудит с трудом нашла подходящую одежду. Ей пришлось взять теплый красный свитер с полки свекра, и она надела его с черной юбкой джерси из гардероба Лидии, доходившей до щиколотки, однако, по причине мягкого материала, не стеснявшей Джудит при ходьбе. У Лидии в шкафу оказалось несколько пар тонких темных колготок, которые ей так нравились, но единственное, что подошло Джудит из обуви, — это черные бархатные шлепанцы, украшенные страусовыми перьями.
