— У тебя все в порядке? — резко спросил он.
— Все хорошо! — успокоила его она, щелкая зубами. — Ну не то чтобы хорошо, а просто могло бы быть хуже.
— Отсюда назад нам не вернуться, — проговорил он, тяжело дыша. — Но если выдержишь еще несколько ярдов, там дорога пойдет в гору.
— Ура! — Она хрипло фыркнула. — Веди вперед, Макдуф [1].
Ветер унес его ответный взрыв хохота, а Джудит, медленно и мучительно, постоянно спрашивая себя, утонет она или умрет от переохлаждения, прежде чем они доберутся до возвышенного участка, и все-таки не теряя присутствия духа, пробивалась сквозь массу воды, пока вода, с ужасом заметила Джудит, не поднялась ей до бедер. Тут Ник снова остановился.
— Сможешь минуту-другую удержаться на ногах здесь, Джудит?
— А что? — спросила она, впадая в панику.
— Я рвану вперед и пристрою где-нибудь эту твою сумку, потом вернусь за тобой.
— Не оставляй меня одну! Брось сумку, Бог с ней, — простонала она, вдруг теряя самообладание.
Ник посветил фонарем ей в лицо, не проронив ни слова, пустил сумку по воде, передал Джудит фонарь и взял ее на руки.
— Свети. Остальное — мое дело.
— Но, Ник… — вырвалось у нее.
— Нет, дорогая, на этот раз буду распоряжаться я, — заявил он, хрипло дыша. — А ты, пожалуйста, помолчи и не мешай мне.
Через несколько минут, когда Джудит уже казалось, что Ник вот-вот ее уронит, он опустил ее на видневшуюся над водой у первого барнфордского фонаря дорогу. Вдоль поросшего травой размокшего берега тянулся деревянный парапет, и они, обессилев, навалились на него. Джудит не могла унять дрожь, она щелкала зубами, как кастаньетами, а Ник с минуту-другую хрипел, рывками глотая воздух, прежде чем пришел в себя. Потом схватил Джудит за руку и поволок по дороге, ведшей в гору, — через размытый дождем, обезлюдевший город, мимо лавчонок в диккенсовском духе, с разукрашенными мишурой витринами.
— Как тихо, — захлебываясь, произнесла Джудит.
Интересно, думала она, удастся ли ей когда-нибудь в жизни снова ощутить тепло… если она поправится после пневмонии, с которой, Джудит уже не сомневалась, они оба слягут.
— Ни одной машины, — тяжело дыша, сказал Ник. — Город отрезан от шоссе.
Вдруг в дверях одной из лавчонок показалась крупная фигура. Человек обратился к ним:
— Добрый вечер.
Бобби [2], в своем старинного образца шлеме, был как видение, ниспосланное им свыше.
— Добрый вечер, констебль, — ответил Ник, тяжело дыша. — Мы только что добрались сюда вброд.
Констебль выразил явное беспокойство, увидев при свете фонаря, какое у Джудит бледное, измученное лицо и как она промокла.
