Однако по натуре молодой заговорщик был очень скромен, деликатен, даже робок. Он тяготел к тихой деревенской жизни, к уединенному чтению и переживал пору нежной влюбленности в красавицу княжну Хилкову.
В августе 1824 года Матвей Иванович вышел в отставку. Он поселился в своем имении Полтавской губернии, часто наезжал к соседу Д. П. Трощинскому, где встречал очаровавшую его княжну, мучился неразделенным чувством. В ту пору Матвей отправил брату Сергею Ивановичу письмо в расположение Черниговского полка. Оно датировано 3 ноября 1824 года. В оценке политических позиций Муравьева Штрайхом это письмо оказалось роковым. Оно проникнуто скепсисом, холодком разочарования, неверием в наличие реальной силы для революционного выступления, иными словами, Матвей Иванович пытается остановить руку с занесенным уже карающим мечом: «Наши силы чисто внешние, у Вас нет ничего надежного. Нам нечего спешить, и в данном случае я не понимаю, как можно произносить это слово. Чтобы построить большое здание, нужен прочный фундамент, а о нем-то менее всего думают у Вас. Будет ли нам дано пожать плоды нашей деятельности — это в руце провидения: мы же должны исполнить свой долг — не более»[214].
«Я был на маневрах гвардии; полки, которые подверглись таким изменениям, не подают таких больших надежд. Даже солдаты не так недовольны, как мы думали. История нашего полка (лейб-гвардии Семеновского. — Н. Р.) совершенно забыта»[215].
По этим фразам можно заключить только, что Муравьев-Апостол спорит против несвоевременности выступления, а не принципиально против восстания как такового. Он пытается отрезвить горячие головы юных заговорщиков и напомнить, что ежели уж выступление свершится, то не надо ждать за ним светлых заманчивых перспектив, а следует считать его исполнением необходимого долга — и только.
Думается, что этим положениям письма нельзя отказать ни в убедительности, ни в разумности, и в них можно увидеть все тот же характерный для декабристов мотив жертвенности. Из документа также следует, что в ноябре 1824 года отнести Муравьева-Апостола к левым по общественно-экономическим воззрениям отнюдь нельзя. Аграрная программа Пестеля вызывает у него скептическую тираду, возможно, при существовавшей расстановке сил не лишенную практических оснований.
«Раздел земель, даже как гипотеза, встречает сильную оппозицию. И я спрашиваю Вас, дорогой друг, скажите по совести: возможно ли привести в движение такими машинами столь великую инертную массу? Наш образ действий, по моему мнению, порожден полным ослеплением. Не забывайте, что образ действий правительства отличается гораздо большей положительностью»
