.
На следствии Батеньков признавался: «В 1819 году сверх чаяния получил я три или четыре письма от Раевского. Он казался мне как бы действующим лицом в деле освобождения России и приглашал меня на сие поприще»[125].
Но если Батеньков получал из Кишинева от былого корпусного товарища подобные послания, то беседы о содержании их, так же как и о сочиняемом вместе с новым генерал-губернатором Сибирском уложении могли стать предметом разговоров со Сперанским на пути в Кяхту и во время совместной дороги в Петербург. Обстоятельства, во всяком случае, тому очень способствовали.
Один из последних биографов Батенькова, историк В. Г. Карпов считает, что Сибирский комитет с его чиновничьим аппаратом, состоявшим из единомышленников Сперанского, задумано было создать в духе некогда отвергнутого и опороченного реакционерами «плана государственных преобразований». А если принять во внимание программу одной из первых тайных декабристских организаций — Союза Благоденствия, действовавшего как раз в эти годы и предусматривавшего посильное использование всех легальных и нелегальных, форм борьбы, то напрашиваются выводы и о связи самого Сперанского с этим «Союзом», и о связи с ним же молодого Батенькова.
Гавриил Степанович оказывается в северной столице осенью 1821 года. Он поселяется в доме Сперанского, но с 1822 года начинает работать у А. А. Аракчеева, назначенного председателем Сибирского комитета. Его административные функции не ограничиваются ведением сибирских дел. Вдруг проникшийся к Батенькову симпатией, жестокий и тупой временщик делает молодого чиновника членом Совета военных поселений. Батеньков переезжает в Грузино, в Новгородскую губернию. И это настойчиво советует ему Сперанский.
С конца 1821 года по ноябрь 1825 года жизнь инженера и преуспевающего администратора полна неясностей и загадок. Смысл его поступков, действий и мыслей зачастую противоречив. По воззрениям Батеньков явно в оппозиции к самодержавию. Вспоминая о времени, предшествовавшем 14 декабря, он рассказывал много позже о собственных политических настроениях и настроениях передовой части русского общества вообще: «Чувствовалась невыносимая тяжесть и было мнение, что тиранов многих представляла история, но деспота, подобного победителю Наполеона, превозносимого всей Европой, не бывало. Он не приводил в трепет душу, не давил ее (вероятно, Батеньков, употребляя данные глаголы, имел в виду александровского преемника. —
