Царь и некоторые из его сановников (или в угоду ему, или в зависимости от своих убеждений) заговорили о необходимости освобождения крестьян «сверху». Подавляющая часть крепостников отказывалась от самой идеи освобождения, несмотря на все компромиссы, коими ее осуществление обставлялось. Вельможи типа председателя совета министров князя А. Ф. Орлова, министра юстиции графа В. Н. Панина, заводчика С. И. Мальцева, С. В. Шереметева — одного из бывших душителей восстания 14 декабря ни о каком освобождении и слышать не желали.
Но император действовал не только исходя из объективных требований времени. Нет, Александр был упрям, слабохарактерен и капризен. Собственный престиж заставлял его идти до конца.
1856–1861 годы буржуазные историки называли временем нравственного и политического подъема и обновления; советские историки квалифицируют их как период преддверия и апогея революционной ситуации.
В ноябре 1857 года последовал первый правительственный рескрипт дворянам — так называемый рескрипт В. И. Назимову, где говорилось о подготовке отмены крепостного права. Прожекты были пока туманны, конкретная метода не выработана, но вопрос возбужден. Правительство обращалось к российскому дворянству за помощью, то есть коты должны были облагодетельствовать мышей, козлы —· беречь капусту. Дворянство стало создавать комитеты по обсуждению проблем грядущего освобождения народа. «Нотабли», как называл землевладельцев и душевладельцев Маркс, прежде всего попытались использовать эти комитеты в эгоистических сословных целях — через них добиться для дворянской элиты политических свобод и установить олигархическое правление вместо самодержавия.
1 октября 1858 года в статье «Вопрос об отмене крепостного права в России» Маркс пишет, наблюдая робкие подготовительные шаги к крестьянской реформе: «Большинство губернских дворянских комитетов, по-видимому, воспользовалось этой возможностью официально обсудить подготовительные шаги к освобождению крестьян с единственной целью помешать этой мере»[79].
После рескрипта Назимову энергичный, напористый, красноречивый военный губернатор Нижнего Новгорода вырвал у местного дворянства согласие на адрес правительству об одобрении грядущего освобождения.
Но едва крепостники очнулись от чар муравьевского красноречия, как вступили со старым якобинцем в затяжной, непримиримый конфликт. Тяжелая мутная ненависть, злоба стали платой Александру Николаевичу Муравьеву за идеалы социального равенства, им исповедуемые. Комитет нижегородских крепостников сплотился против губернатора, меньшинства, его поддерживающего, и левого министра внутренних дел С. С. Ланского, сотоварища декабриста еще по масонскому братству. В Петербург сыпались доносы, жалобы. В Муравьеве помещики почувствовали непримиримого врага.
