В 1821 году «Союз» прекратил существование и позднее распался на Северное и Южное общества, выступившие на арену вооруженной борьбы в 1825 году. Но сам Муравьев еще ранее отошел от движения. Он отказался от блистательной военной карьеры, вышел в отставку, уехал в имение жены и зажил уединенной жизнью… Говорили, что как-то в масонскую ложу «Трех добродетелей», где наместным мастером был Александр Муравьев, явился государь-император — «плешивый щеголь» Александр I. По обычаю масонов, Муравьев — рыцарь Востока и Иерусалима 6-й степени — обратился к царю на «ты». Государь вспылил. Вскоре Муравьеву за ошибку, допущенную на параде, пришлось отсидеть на гауптвахте. Может быть, это и были поводы отставки 26-летнего обер-квартирмейстера.
«Александр Муравьев не раз рассказывал своим друзьям, что император во время посещения масонской ложи, при встрече с ним, попросил его объяснить что-то себе. Изъясняясь с государем, Муравьев обращался к нему, по масонскому обычаю, во втором лице единственного числа. Это обстоятельство произвело на государя, как можно было заметить, неблагоприятное впечатление, и после того, кажется, он более не приезжал уже в ложу. С той поры, по словам Муравьева, началось видимое неудовольствие к нему императора»[65].
В 1823 году, отдалившись от былых друзей по Тайному обществу и уйдя в частную жизнь, влюбленный в свою очаровательную жену, Муравьев, однако, отзывается еще на одно общественное событие — появление «Истории Государства Российского» Н. М. Карамзина. Он публикует замечания на нее в журнале «Северный архив» за подписью «Московский уроженец А. М.». Его не устраивает антинародность, кастовость карамзинской концепции, не устраивает то, что на авансцене истории появляется калейдоскоп царей, князей, полководцев, а граждане России запрятаны в глубокую тень.
«Мы, может быть, не в состоянии судить о современных происшествиях (но не о Писателях), — многозначительно подчеркивал автор „Замечаний“, — однако ж в отношении к событиям, описанным г. Карамзиным, мы сами составляем потомство. Имея пред глазами материалы, коими пользовался историограф, можем и должны судить о настоящем оных употреблении, об изображении характеров исторических лиц, о связи происшествий и достоинстве целого в политическом, философическом и нравственном отношениях»[66].
Итак, Муравьев искал в истории не занимательности сюжетов, не красоты стиля — его интересовала политическая идея автора, степень ее связи с исторической истиной и влияние авторской концепции на умы. В глубине постановки вопроса рецензенту отказать было никак нельзя.
