Саурон посмотрел на своего спутника так, словно не ожидал от него такой непритязательности. Конечно, он не собирался отдавать ему это единственное кольцо, но отдавать и обещать – далеко не одно и то же.
– Если у тебя будет власть, десятки мастеров сделают для тебя всё, что тебе захочется, – горячо произнёс он. – Стоит тебе шевельнуть пальцем, на котором надето это кольцо – и у тебя будет всё!
Келебримбер глянул на майара так, словно не ожидал от него такого убожества:
– Создавать чужими руками – это бесчестье для мастера.
Саурон осекся и замолчал. Может, было и неплохо, что Келебримбер не был властолюбцем, но майару нужно было привлечь его на свою сторону, потому что кусочек золота еще не коснулся эльфийских колец. И никогда не коснется их, если этот – что скрывать, весьма талантливый мастер и сильный колдун – если этот повернутый идеалист сам не снимет с них небезызвестное заклинание, которое он выучил у своего деда. А если затем еще и удалось бы заставить Келебримбера надеть одно из них, лучшего и пожелать было бы нельзя. Нужно было заинтересовать его чем-то еще, но Саурон плохо представлял себе, что может быть привлекательнее власти.
– Ладно, оставим это кольцо Гил-Гэладу, – уступил он. – Но если оно достанется ему, ты можешь взять себе одно из трех эльфийских колец. Скажем, то, рубиновое, «Наир» – камень в нем немногим уступает сильмариллу Феанора.
Келебримбер недоуменно пожал плечами.
– Если я захочу, я смогу сделать себе такое же. А если я могу его сделать, зачем мне его хотеть?
– Оно уже не будет одним из колец дружбы. Оно будет просто красивой безделушкой и не даст тебе никакой власти. Неужели тебе никогда не хотелось власти?
– Почему же, хотелось. Мне всегда хотелось власти над камнем, деревом, металлом – власти создавать из них любую красоту, какую я только мог увидеть в своих мечтах. И я достиг этой власти. Почти достиг…
– Власть над себе подобными – это совсем другое дело. У нее другой вкус, другая сладость. Ты мог бы стать мастером над гномами и атани, над Перворожденными, над айнурами наконец! Это они стали бы твоими инструментами, с помощью которых ты смог бы создавать что угодно! Всё, что увидишь в своих мечтах!
Глаза Саурона вспыхнули темным огнем, ноздри затрепетали, словно уже ощущали запах власти. Келебримбер внимательно глянул на майара, удивляясь его горячности.
– Так, наверное, думал и Мелькор, когда становился Отступником, – спокойно заметил он.
– Ты не знал его, – резко возразил майар. – В нем было больше от мастера, чем от властителя, и, по-моему, это и погубило его. Он слишком хотел сотворить этот мир в одиночку, по своему вкусу, и слишком мало заботился о том, что предпринимают другие. И многие пошли за ним добровольно – майары, потомки первых эльфов, впоследствии ставшие орками… Надеюсь, ты помнишь, что орки вовсе не его творения, как утверждают низшие народы. Орки – тоже творения Илуватара, они одной крови с эльфами. Ты же не станешь отрицать это?
