Поздним вечером шестнадцатого октября сорок шестого года лакей принес баронессе записку, написанную четким писарским почерком. Некто обер-фельдфебель Гуго Вурм, имевший честь в свое время служить под началом покойного барона фон Виввера, просил баронессу уделить ему несколько минут для очень важного разговора, который, без сомнения, обрадует ее превосходительство.
Господин Вурм вошел твердой и четкой походкой старого служаки.
— Госпожа баронесса, — отчеканил он и щелкнул каблуками, — честь имею предложить вашему вниманию один предмет. — С этими словами он торжественно извлек из жилетного кармана нечто, завернутое в тонкую папиросную бумагу, и вручил побледневшей женщине.
В пакетике был медальон, снятый господином Вурмом с шеи Хорстля фон Виввера накануне вечером, в берлоге.
— Он жив, баронесса, — сказал господин Вурм с грубоватой заботливостью старого воина. — Он жив и здоров. Мне это стоило многих недель поисков, жестокого сражения в рукопашную с громадной волчицей, но сейчас все в порядке. Так что не извольте беспокоиться.
— Где он? — очень тихо проговорила баронесса, тщетно пытаясь встать с дивана… — Где вы его оставили?
Господин Вурм почтительнейше поставил ее в известность, что барон Хорст фон Виввер находится у него на хуторе.
На расспросы баронессы господин Вурм отвечал с разумной сдержанностью.
— Судя по всему, — сказал он, — юный барон прекрасно освоился с жизнью в лесу. Он вполне здоров, но, конечно, как бы это сказать, несколько диковат… Отвык от людского общества. А вообще, здоров, очень даже здоров… Но, прямо скажем, несколько диковат…
Вурм вернулся домой вскоре после полудня.
Его младший сын Фриц доложил обстановку: маленький Хорстль за все время не прикоснулся ни к хлебу, ни к молоку.
Тут господин Вурм проявил сообразительность, которая сделала бы честь и человеку более обширного ума. Он перелил молоко из кувшина в миску и поставил ее на пол. Потом он послал Фрица поймать и доставить в овин первого попавшегося под руку цыпленка. Свернув цыпленку шею, Вурм положил его рядом с миской, а сам вместе с Фрицем покинул овин, оставив Хорстля наедине с молоком и цыпленком.
Прикрыв за собой дверь, они стали сквозь щель в стене наблюдать за юным бароном. Он еще пролежал без движения так долго, что господин Вурм начал терять терпение. И вдруг барон Хорст фон Виввер шевельнулся, злобно урча, оглянулся по сторонам, встал на четвереньки, уперся ладонями в лежавшего на земле мертвого цыпленка и стал жадно рвать его зубами. Когда от цыпленка осталось несколько перышек и когти, барон фон Виввер нагнулся над миской и быстро вылакал из нее молоко.
