— Потому что я перечислил все то, что чувствую к тебе сам, — ответил Блейз, и она задохнулась.
Сорель смотрела на него, и гигантская рука сжала сердце в крошечный комочек, а потом отпустила, и оно заполнило всю грудь, разрывая ее.
— Что? — удивленно протянула Сорель.
Блейз смотрел на нее потемневшими глазами.
— Я люблю тебя, — признался он. — Я боролся со своим чувством с того момента, как снова увидел тебя, я говорил себе, что глупая привязанность к прошлому пройдет. Я почти убедил себя, что меня излечит занятие любовью с тобой, что через несколько месяцев мы благополучно разойдемся. Но каждый раз, когда я держу тебя в руках, я все сильнее ощущаю, что мы принадлежим друг другу, что я не отпущу тебя.
— Ты никогда не говорил о любви… ты только тащил меня в постель.
— Открыться, чтобы быть отвергнутым, как в прошлый раз?
— Но ты тогда не чувствовал ничего подобного!
Некоторое время Блейз хмуро изучал ее, потом неохотно признал:
— Тогда я все воспринимал как должное. Как ты сказала, с детства считалось, что мы предназначены друг другу. Я знал, что люблю тебя, что хочу остаться с тобой навсегда. Я не представлял себе жизни без тебя. Я не задумывался над тем, что мне и так дано всей жизнью. Может быть, не следовало проявлять к тебе столько заботы, когда мы были помолвлены.
— Заботы?
— Я все время себя сдерживал; я знал, что ты девственница, и не хотел торопить события. Я думал, что, после того как мы поженимся, у нас будет впереди вся жизнь, и я хотел, чтобы первый момент для тебя остался самым необыкновенным, запоминающимся.
Сорель смотрела на него любящим и ласковым взглядом.
— Я же не была хрупким цветком!
— Но так с тобой обращались всю жизнь. Я всегда защищал тебя, даже от самого себя, и собирался так делать и дальше. Я не хотел тебя унизить. В то время как ты унизила меня. — Блейз глубоко вздохнул, и его голос изменился, стал ожесточенным. — Когда ты бросила меня, в моей душе поселилась тоска. Ты оставила пустоту в моей жизни и в сердце, и я хотел сидеть и выть на луну, но нужно было так много всего сделать, позаботиться, утрясти, что я кинулся во все это и отказался думать о причине твоего поступка. — Он помолчал. — Наверное, я боялся. Боялся обнаружить в себе то, что ты нашла настолько… отвратительным. Я знаю, ты считала меня надменным и гордым. Но если я и обладал подобными качествами когда-то, ты выбила из меня всю гордость, отвергнув меня.
— Я никогда не считала тебя надменным! Ничего подобного!
